Новый проект письма в «Правду» был готов и передан в Агитпроп Михайлову 20 февраля. Через Маленкова или иным путем он поступил на дачу Сталина в Кунцево 21 или 22 февраля в форме машинописного текста и готовой типографской верстки. В 90-е гг. этот текст был найдем в архивах и полностью опубликован в журнале «Вестник Архива Президента Российской Федерации»[203]. Вместе с ним было найдено в архивах и письмо Эренбурга Сталину, датированное 3 февраля 1953 г. На этих архивных материалах стояла отметка «Поступило 10.Х.53 г. с дачи И. В. Сталина», то есть после его смерти. Под новым проектом письма стояли те же самые подписи, хотя сбора подписей в этом случае уже не проводилось. Считалось, очевидно, что те знаменитые евреи, которые поставили свои автографы под первым резким письмом, будут только рады тому, что опубликован более мягкий и примирительный вариант. Вениамина Каверина среди авторов письма уже не было, но Эренбург остался, очевидно, потому, что он в личном письме Сталину от 3 февраля выразил готовность подписать коллективное письмо в том случае, «…если это может быть полезным для защиты нашей родины и для движения за мир»[204].

Письмо Эренбурга было прочитано Сталиным. Судя по его тексту, оно было написано и отправлено Сталину не 3 февраля, а в конце января, и при публикации дата поставлена ошибочно по каким-то отметкам. Эренбург начинает свое письмо сообщением, что «тов. Минц и Маринин ознакомили меня сегодня с проектом “Письма в редакцию газеты "Правда"” и предложили мне его подписать». Это могло происходить в двадцатых числах января, так как подпись Эренбурга стояла одной из первых. Редакция журнала «Вестник АП РФ», которая опубликовала в 1997 г. тексты письма Эренбурга Сталину и письма знаменитых евреев в «Правду», не имела представления о том, что в этом случае публикуется второй вариант письма в «Правду», а не тот, о котором сообщал Эренбург. То, что в действительности существовал не один, а два проекта — январский и февральский, не было известно до публикации книги Г. В. Костырченко в 2001 г. Только он по архивным материалам разобрался в этой проблеме и сравнил между собой тексты этих писем. Костырченко отметил достаточно заметную разницу «шепиловского» варианта от «михайловского»: «Это была уже не прежняя, вульгарная агитка, а вежливое приглашение “вместе… поразмыслить над некоторыми вопросами, затрагивающими жизненные интересы евреев” …преобразился и язык послания: исчезли “выродки”, “отщепенцы”, “шпионские банды”, испарились куда-то “еврейские буржуазные националисты”, не использовался даже такой ходовой пропагандистский штамп, как “англо-американские империалисты”… Поскольку из послания был изъят призыв “самого беспощадного наказания преступников”, можно заключить, что Сталин отказался от намерения провести публичный процесс по “делу врачей” (тем самым автоматически опровергается миф об открытом антисемитском судилище как сигнале к началу еврейской депортации)»[205].

Однако и этот новый вариант письма в «Правду» так и не появился в печати до смерти Сталина. Костырченко считает, что Сталин все же не решился его публиковать.

Однако отказ от публикации не означал того, что Сталин намеревался возвратиться на старые позиции. «…Ибо как тогда объяснить, что накануне того, как его разбил паралич, с полос центральных газет исчезла воинственная риторика, неизменно присутствовавшая на них начиная с 13 января 1953 г.»[206].

Костырченко вполне прав в том, что текст письма в «Правду» стал в варианте Шепилова настолько умеренным, что его публикация означала бы полное прекращение антисемитской кампании в прессе. Сам Шепилов, который, безусловно, знал все детали этих событий и которому Сталин должен был дать совет о том, какой проект письма нужно составить, ничего не пишет в своих «Воспоминаниях» об этом важнейшем событии в своей деятельности. Шепилов вообще практически не обсуждает проблему «дела врачей» и его пропагандистского обеспечения в «Правде», хотя, как главный редактор этой газеты, он не мог быть в стороне от политических событий января — февраля 1953 года. Письмо в «Правду» заканчивалось призывом к «сплочению всех прогрессивных сил еврейского народа», а также к созданию в СССР «…газеты, предназначенной для широких слоев еврейского населения в СССР и за рубежом».

В случае публикации этого письма со всеми авторами, в число которых входили Л. М. Каганович, И. Г. Эренбург, академики Л. Д. Ландау, С. И. Вольфкосич, начальник атомного ведомства Б. Л. Ванников и министр тяжелой индустрии Д. Я. Райзер, конструктор самолетов С. А. Лавочкин, режиссер М. И. Ромм, музыканты Д. Ф. Ойстрах и Э. Г. Гилельс и многие другие всем известные имена, антисемитская кампания в прессе, привязанная к «делу врачей», была бы немедленно прекращена. Нельзя быть уверенным в том, что Сталин «передумал публиковать письмо». В тексте письма, найденного в архиве, были пометки, работа над ним еще продолжалась. То, что из газет исчезла вскоре «воинственная риторика», могло свидетельствовать о скором повороте, связанном с публикацией письма в «Правду». Следует, однако, подчеркнуть, что воинственная риторика исчезла из центральных газет не «накануне» паралича Сталина, а в понедельник, 2 марта, именно в тот день, когда на дачу к уже парализованному вождю прибыла группа врачей, причем только русских. В этот день о болезни Сталина знали пока лишь его самые ближайшие соратники.

Изменение политического курса в СССР в «еврейском вопросе», ставшее очевидным с утра 2 марта 1953 г., т. е. на следующий день после инсульта у Сталина, произошедшего в первой половине дня 1 марта, стало главным аргументом политического заговора и убийства Сталина. В литературе о Сталине существует около десяти разных версий возможного его убийства, и половина из них рассматривает смену тона прессы в воскресенье, 2 марта, как аргумент в пользу наличия заговора. Наиболее подробно эту теорию изложил Абдурахман Авторханов в книге «Загадка смерти Сталина» еще в 1976 г.:

«Статьи и корреспонденции “Правды” 8, 9, 11, 12, 16, 18, 19, 20, 22, 23, 26, 27 февраля посвящены “убийцам” “шпионам” “вредителям”, “врагам народа” и “буржуазным националистам”. Ни одна политическая передовая “Правды” не выходит без ссылки на “бдительность” и “врагов народа”».

Поздно вечером 28 февраля выходит «Правда» на 1 марта, в которой напечатано постановление ЦК о женском празднике — дне 8 Марта, — но и там тоже меньше всего говорится о празднике, а больше всего о «шпионах», «убийцах», скрытых «врагах народа», «буржуазных националистах».

А со следующего дня происходит нечто странное и необъяснимое: «Правда» вдруг прекращает печатать всякие материалы о «врагах народа». Более того — «враги народа» совершенно не упоминаются даже в политических статьях и комментариях. В важных передовых статьях «Правды» от 2 марта («Расцвет социалистических наций») и от 3 марта («Важнейшие условия подъема пропаганды») нет ни слова о «буржуазных националистах», «врагах народа», «шпионах» и «убийцах»!