было страдальческое. Как? Он ведь совсем не знал этого человека, никогда в жизни не слыхал его имени. Не мог же он в конце концов оказывать поддержку всем людям, являвшимся к нему и пахнущим водкой? К чему бы это привело? Но тут он оцепенел от страха, услышав голоса, кричавшие ему: «Да, конечно, ты должен был поддерживать его до тех пор, пока у тебя оставался хоть один пфенниг!» Неужели? «Да, разумеется, разумеется! Ты толкнул Губена на самоубийство!» Шпан в отчаянии заломил руки, на его лбу выступил пот. Но не мог же он знать, что положение этого Губена так безвыходно! «Ты должен был это знать!» Не мог же он предвидеть, что этот человек повесится! «Ты должен был предвидеть! Ты должен был это чувствовать, чувствовать, чувствовать! Губен, учитель…»

В эту ночь Шпан не спал вовсе. Утром, когда он лежал совсем измученный, обливаясь потом, в своей постели, он ощутил потребность сейчас же, немедленно поговорить с фрау Шальке.

Фрау Шальке пришла, и он в страшном волнении попросил ее тотчас поехать в город.

— Меня тревожит судьба моей дочери; — сказал он. — Может быть, она голодает? Я хочу знать, как она живет. Мне не к кому обратиться, кроме вас, фрау Шальке, — понимаете? Может быть, вам удастся поговорить с ней или навести справки. Вот деньги. Запишите все ваши расходы. Вы можете поехать сегодня же?

Этого фрау Шальке, пожалуй, не сможет сделать, но так как господин Шпан был всегда добр к ней, она должна постараться. После обеда она отправилась на станцию. Она не шла, а мчалась, ног под собой не чуя от радости, — это была поистине милость господня! Во время своей последней поездки она познакомилась с одним человеком, служившим шеф-поваром в гостинице, и дело у них дошло почти до помолвки. Он писал ей влюбленные, нежные письма и клялся, что женится на ней. Теперь ей представился великолепный случай проверить, серьезные ли у него намерения или же он, по обыкновению, как все мужчины, просто говорит красивые слова. Ах, а он-то и не подозревает, что она еще сегодня вечером будет у него.

9

Приказчик обратил внимание Шпана на то, что многие товары на исходе. Шпан попросил его все записать, чтобы он мог сделать заказ. Но товары так и не поступили. Приказчик был в полном отчаянии: ему уже пришлось отказать нескольким покупателям. Как же это так? Раньше склад Шпана постоянно бывал набит товарами. Шпан был чрезвычайно смущен.

— Мы сейчас справимся, — сказал он приказчику. — Войдите, пожалуйста.

И тут выяснилось, что списки все еще лежат в письменном столе и что вот уже несколько педель не делалось ни одного заказа. Шпан покраснел, растерялся, начал беспомощно заикаться. После закрытия лавки приказчик пошел в контору и несколько часов подряд писал заказы. Он видел, в каком состоянии находится Шпан. С этого дня он вел дело почти самостоятельно.

Шпан в эти дни был полон одной мыслью: почему ее так долго нет? Уж не вздумала ли она навсегда остаться в городе? Прошла уже целая неделя, как она уехала.

Но на следующее утро фрау Шальке сидела в столовой за шитьем. Она не обернулась, когда вошел Шпан, притворившись, что не заметила его.

Шпан некоторое время рассматривал ее, словно она была призраком, внезапно представшим перед ним, потом подошел ближе.

— Вы вернулись? — спросил он удивленно и взволнованно.

Шальке встрепенулась и оставила работу.

— О, господин Шпан, это вы? Я не слыхала, как вы вошли! Да, я вернулась, я приехала вчера вечером.

На ее впалых щеках выступил слабый румянец. Она вовсе не спешила возвращаться, — кто знает, когда ей удастся опять съездить так дешево? Да, это были для нее чудесные деньки, она обручилась со своим шеф-поваром. Его фамилия была Екель. Они день и ночь только и делали что строили планы на будущее. А этот Шпан такой страшный — словно из гроба встал, право!

— На этот раз вышло немножко дольше, — добавила она.

На лице Шпана выступили красные пятна, но потом его охватило блаженное чувство успокоения. Он придвинул стул и спросил, может ли фрау Шальке сообщить ему что-либо.

— Мета рядом, — прошептала Шальке и продолжала уже громче, торжествующе глядя на Шпана: — Я говорила с ней!

— Вы говорили с ней? — переспросил Шпан и сам удивился спокойствию, с каким задал свой вопрос.

— Да, я говорила с ней.

Шальке не лгала. Она действительно говорила с Христиной. Она подкараулила ее неподалеку от пансиона Шпербер и затем, словно случайно, столкнулась с ней лицом к лицу. «Фрейлейн Шпан! Вот так встреча! Но, должно быть, фрейлейн Шпан не узнает ее?» Почему же? Разумеется, Христина ее узнала. Но держалась она холодно и неприступно. Она густо покраснела и сказала, нахмурив лоб, что одна приятельница из Хельзее написала ей, будто фрау Шальке ходит по домам и рассказывает о ней своим заказчицам нелепые и оскорбительные истории. Шальке побледнела и пустилась уверять, что все это ложь, и если она рассказывала что-либо подобное, пусть она провалится сквозь землю на этом самом месте. Тогда Христина немного оттаяла и спросила, что слышно в Хельзее. Они болтали несколько минут о том о сем, а потом Христина поспешно ушла. Она даже протянула Шальке руку, но как… Лучше не спрашивать!

Разумеется, Шальке не могла изобразить Шпану свою встречу с Христиной в подлинном виде — не так-то она была проста. Но она уже давно обдумала и выучила наизусть все, что собиралась ему сказать, и слова струились без запинки с ее тонких губ. Фрейлейн Христина прямо вскрикнула от радости и неожиданности, вдруг увидев перед собой знакомую из Хельзее. Шальке добрых четыре дня расхаживала перед пансионом на пронизывающем ветру. Им с Христиной пришлось тотчас же зайти в маленькое кафе, потому что обе ужасно озябли. Там они проболтали целый час, а может быть, и два.

Шпан откинулся на спинку кресла и заслонил рукой глаза: Шальке открыла ставень, чтобы было светлее работать, и свет ослеплял его.

— Я слушаю, — сказал он, кивнув.

Да, так вот, они, значит, сидели в этом кафе. Христина была одета по-прежнему очень мило, но это уже было не то, что год тому назад, — она ведь портниха, ее на этот счет не проведешь. Обшлага немного пообтерлись, одна пуговица держалась непрочно, а в голубом берете, который был на фрейлейн Христине, моль проела крошечную дырочку. Все это мелочи, но женщина не должна этого допускать. И волосы фрейлейн Христины были не