«Волю к власти» как на «основной труд» Ницше и на отношение к «Заратустре» как на его «глубоко личное» произведение (в интерпретации Элизабет). Очевидная бессвязность первого и непостижимость второго увековечили мнение о том, что их автор сам толком не знал, о чем писал. Такой вывод был бы абсолютно невозможен, если бы постоянно помнили о том, что произведения Ницше начиная с книги «Рождение трагедии» и кончая очерком «Ницше против Вагнера» составляют последовательный ряд сочинений, единую и неразрывную цепь; а также о том, что, хотя Ницше и планировал книгу под названием «Воля к власти», он сам отказался от этого замысла (как и в случае с «Переоценкой», пришедшей на смену «Воли к власти»), – и потому этих книг нет вовсе.

Единственный метод публикации «Nachlass», который бы удовлетворял научной объективности, уже тогда был понят Эрнстом Хорнеффером:

«То, как следовало осуществлять издание, – пишет он в уже цитированном выше отказе от участия в издании, за которое нес частичную ответственность, – мы поняли… только тогда, когда было уже слишком поздно. И даже если бы мы увидели это раньше, то никогда не сумели бы убедить фрау Ферстер-Ницше в необходимости принятия этой формы. Ибо существует единственно возможный способ издания «Nachlass» Ницше… его рукописи следует публиковать слово в слово, точно так, как они есть, без какой бы то ни было издательской организации и перегруппировки».

Сейчас «Nachlass» Ницше воспроизведено подобным образом в издании Колли-Монтинари «Kritische Gesamtausgabe», вышедшем между 1967-м и 1978 гг.

3

Обращение к «Nachlass» может принести какую-то пользу только в том случае, если читатель знаком с опубликованными трудами Ницше; причина состоит в вышеозначенном факте, что содержание «Nachlass» представляет собой отбракованные материалы. Само по себе это огромное и обескураживающе хаотичное нагромождение заметок, афоризмов и кратких замечаний, в которых порой узнаваем стиль Ницше, хотя и необработанный, лишенный того «разговорного» начала, которым отличаются его законченные произведения. Многие из записей – это не более чем заметки на память или списки тем. Пытаться освоить эту массу хаотичного материла без какого-то ведущего принципа – бесполезный труд, и единственным принципом, который может обойтись без наведения ложного порядка, является сравнение и сверка фрагментов «Nachlass» с текстами законченных произведений.

Весь материал распадается на два больших отдела: 1) предварительные наброски или формулировки, параллельные уже опубликованным чистовым вариантам, а потому уже ненужные; и 2) временно отложенные материалы, неприемлемые в силу тех или иных причин.

В первом случае можно сопоставить афоризм «Nachlass» с его опубликованным двойником, чтобы выявить дополнительные оттенки взглядов Ницше; во втором случае следует поступать наоборот – исключать афоризм из формулировки философского положения Ницше, поскольку именно так поступил в данном случае он сам. И конечно же нужно уметь отличать первый тип материалов от второго. Основной принцип, которым следует руководствоваться, состоит в том, что все то, что в «Nachlass» не соответствует текстам публикаций, не имеет силы.

Материал первого типа включает заметки по всем аспектам философии. Например, замечание такого рода:

«Свойства вещей суть их влияние на другие «вещи»: если изъять другие «вещи», тогда вещь будет лишена свойств, то есть нет вещи без других вещей, то есть нет «вещей-в-себе» (BB, 557) —

является неиспользованным фрагментом доводов против метафизического мира, его можно поместить рядом с аналогичными выдержками из уже опубликованных работ. То же самое относится и к следующим афоризмам на тему конфликта и контроля над чувствами:

«В отличие от животных, человек развил в себе множество противоречивых побуждений и импульсов: именно вследствие такого синтеза он является хозяином земли… Высший человек должен обладать величайшим разнообразием побуждений… В действительности, там, где растительный человек выказывает себя сильнейшим, обнаруживаются самые мощные противоположные инстинктивные побуждения (пример тому Шекспир), но подконтрольные [человеку]» (BB, 966).

«Преодоление аффектов? Нет, если то, что имеется в виду, ослабляет их и способствует их уничтожению. Другое дело – поставить их на службу, что также означает подвергнуть их длительной тирании (не только в пределах отдельной личности, но и как сообщество, расу, проч.). В конце концов, они снова решительно станут гарантами свободы: они возлюбят нас, как хорошие слуги, и добровольно устремятся туда, где лежат наши главные интересы» (ВВ, 384).

«Овладение страстями, не ослабление их и вымирание! Чем больше сила овладения волей, тем больше свободы может быть позволено страстям» (BB, 933).

Сходным образом следующее замечание является вкладом в теорию сублимации:

«Жестокость утончается до трагического сострадания, так что начинает быть отрицанием понятия жестокости. Точно так же сексуальная любовь утончилась до любовной страсти; рабское поведение – до христианского послушания; низость – до уничижения; патологическое состояние nervus simpathicus[83], как, например, пессимизм, паскализм или карлейлизм и т. д.» (BB, 312).

К этой же сфере относится довольно длинный отрывок под названием «Что такое благородно?» (BB, 943), который является предварительным наброском или наметками главы с тем же названием в книге «По ту сторону добра и зла». В работе «Генеалогия морали» раздел, посвященный происхождению «угрызений совести» («Генеалогия морали» II, 16, цит. гл. 12), предварительно изложен в заметке о «Verinnerlichung» – углублении и напряжении – человека:

«Углубление и напряженность происходят тогда, когда, с установлением мира и стараниями общества к обузданию, мощные побуждения, не нашедшие выхода вовне, стремятся разрядиться внутрь при содействии воображения. Жажда вражды, жестокость, месть, насилие разворачиваются назад, «уходят вглубь»; в стремлении к знанию сказывается стяжательство и соперничество; в художнике проявляется ушедшая вглубь сила притворства; побуждения трансформируются в демонов, с которыми нужно бороться, и т. д.» (BB, 376).

Здесь есть и много заметок по поводу вечного возвращения, например:

«1. Идея вечного возвращения: предположения, которым суждено быть верными, если они были верными. Последствия этого.

2. Как тягчайшая идея: ее возможное воздействие, если это не предупредить, то есть если не осуществить переоценку всех ценностей.

3. Способы выдержать это: переоценка всех ценностей. Наслаждаться уже не определенностью, а неопределенностью; нет более «причины и следствия», есть непрерывное творчество; нет более воли к сохранению, есть воля к власти; нет более робкого выражения: «Все это только субъективное», но есть другое: «Все это наш труд! Будем гордиться им!» (BB, 1059) —

и на тему нигилизма, например:

«Что означает нигилизм? Что высшие ценности утратили свою ценность. Нет цели. Нет ответа на вопрос: «По какой причине?» (BB, 2) —

и на такие темы, как антисемитизм:

«Антисемиты не прощают евреям наличие «Geist» – и денег. Антисемиты – другое название «обладающих меньшими привилегиями» (BB, 864).