– О-о-о… Иблис[36].

Азазель в одно мгновение толкнул его за дверь и захлопнул ее, вытаскивая ключ.

Мы повернулись к Агаресу, который яростно взмахнул пламенным мечом. Он выглядел устрашающе, неудивительно, что Айкют принял его за Сатану.

– Ха! Мы вас опередили! Мы вас опередили! – начал скандировать обрадованный Азазель.

Агарес посмотрел на него брезгливым взглядом, который он, наверное, часами репетировал перед зеркалом, потому что тот идеально подходил к посеребренным волосам на его висках.

– Да… – пробормотал он. – Но только потому, что со мной приключилось кое-что неприятное в одной пещере.

Я усмехнулась себе под нос. Надеюсь, она обрушилась на него.

– И тем не менее одна Искра все еще здесь, – отметил дьявол. – Можете отдать нам его по доброте душевной.

– Ха! Конечно, – фыркнула я и выхватила офицерку из ножен. Оборки юбки удачно скрывали ее от любопытных глаз.

Агарес мрачно мне улыбнулся.

– Думаю, у нас есть определенный аргумент, который убедит вас в этом. – Он указал рукой на контейнер справа от него.

Из тени вышел Паймон, держа за вывернутые руки испуганную… Монику! Он приставил к ее шее меч. Я видела, как бешено бьется артерия под тонкой кожей. Еще миллиметр, и он оцарапает ее, оставив в лучшем случае уродливый шрам, а в худшем – сотворив на ее шее новый рот…

– Если вы не отдадите нам Петра, – рявкнул Паймон, – то я ее убью. Здесь и сейчас.

Я совершенно о ней забыла. Когда на нас напали в первый раз, она была с Петрушей на этом их псевдосвидании. Затем, когда мы упали, я потеряла ее из виду. Думала, что она, испугавшись, убежала, как и большинство людей при виде дьявола с пламенным мечом, а ее, видимо, похитили эти безумцы!

Мы должны спасти ее!

Я внезапно вспомнила, как она флиртовала с Петреком, как хватала его за плечо. Как заглядывала ему глубоко в глаза, хлопая ресницами, как дурочка. Как громко смеялась, притворяясь, что ее так веселит то, что говорит ей Петрек (даже несмотря на большое расстояние, я знала, что это был фальшивый, прекрасно отрепетированный смех). Подсчитав плюсы и минусы, я пришла к очевидным выводам.

– А, убивайте на здоровье. – Я беззаботно пожала плечами.

После этих слов все повернулись в мою сторону. На их лицах было написано удивление. Азазель толкнул Белета в бок и сказал театральным шепотом:

– Наконец-то я понял, что ты в ней нашел.

Паймон моргнул, будто это ему привиделось.

– Кажется, я выразился недостаточно ясно, – заявил он. – Я ее убью. Сразу. Капут. Конец. Как «аминь» в молитве. Ее не станет. Она будет мертва. Уже больше не встанет, – добавил он, глядя мне прямо в глаза.

Я уже собиралась сказать ему, что не нужно говорить со мной, как с умственно отсталой, но Белет опередил меня, выйдя вперед.

– Послушайте, – сказал он, поднимая вверх обе руки в знак мира. – Сегодня никто никого здесь не убьет.

Паймон коротко рассмеялся. Он хотел убивать. Это было видно по его лицу.

– Ты не понимаешь, Белет. Это мы здесь ставим условия. Вы отдадите нам Петра, скажете, где находится Айкют, и тогда мы отдадим вам эту прекрасную даму. – Он сильнее стиснул ее плечо, а она громко пискнула.

Я не любила Монику, но все-таки мне стало ее жаль. Тем не менее я не собиралась отдавать им Петрека в обмен на ее жизнь. Я не дурочка.

– Ни за что, – сказал Азазель. – Мы сделаем так: вы отдадите нам девушку, а мы вас не убьем.

– Да, – поддержал его Белет.

– Теперь ты даже разучился думать самостоятельно. Вижу, тебе бы не помешал порядочный командир, – прорычал Паймон, мерзко ему улыбаясь.

– Может быть, но не такой сук… – начал Белет, но Азазель перебил его, кашлянув.

Даже дьяволам не разрешено было использовать некоторые проклятия.

– Мои дорогие, – Азазель развел руками, – она ведь может уничтожить вас одной мыслью. Вы вправду хотите вести переговоры? – Он усмехнулся. – В лучшем случае, вы можете убежать и надеяться, что мы не будем вас преследовать.

Агарес глухо рассмеялся.

– Если бы она хотела нас убить, то давно бы это сделала. Почему-то мы все еще двигаемся, поэтому вывод прост: она либо не умеет, либо не хочет этого делать. Все люди с Искрой руководствуются совестью.

Он посмотрел на запищавшую Монику, а затем на меня.

– Ну… может, почти все, – добавил он.

– Мы просто выбрали не ту жертву, – рявкнул разозленный Паймон. – Мы ее убьем. Она нам ни к чему.

– Эй, погоди, – вмешалась теперь я. – Неужели мы никак не сможем договориться?

Паймон улыбнулся. У него было такое выражение лица, будто я только что проглотила наживку. Что, наверное, я и сделала… Я почувствовала, как пересохло в горле.

Я задумалась. Они ее убьют. Мы ее не спасем. Взгляд Паймона был пуст. В его глазах не было никаких чувств, кроме жажды. Жажды смерти. Он был похож на хищника на охоте. Больше ничего не имело для него значения.

Моника, бледная как стена, судорожно дышала. Не мне решать, должна ли она умереть.

– Послушайте, – сказала я. – Нам нужно это обдумать. Дайте нам на это время. Встретимся здесь завтра в тот же час. Хорошо? Тогда примем решение, заключать с вами сделку или лучше сразу вас убить.

– Ни за что, – загремел Агарес.

Земля под нашими ногами угрожающе задрожала. Со зданий начала сыпаться штукатурка, нетронутая десятилетиями. С площади у Айя-Софии до нас донесся панический крик людей. Громкий грохот потряс город, когда рухнуло какое-то здание. Я надеялась, что не обвалился ни один из минаретов Голубой мечети или Айя-Софии.

– Ты кретин, что ли, это Анатолийский разлом! – крикнула я, едва удерживая равновесие.

Земля тут же перестала дрожать.

– Знаю, – буркнул разъяренный дьявол.

Континентальные плиты здесь были в постоянном движении. Если Агарес еще немного погневается, то весь город рухнет к чертям собачьим. Тут и так была сейсмическая зона.

– Это плохое место для встречи, – сказал Паймон. – Мы встретимся там.

В воздухе перед нашими глазами возник образ какого-то пустого недостроенного здания. В несколько этажей, с бетонными стенами и торчащими из потолков кабелями, оно выглядело давно заброшенным. Вероятно, застройщик обанкротился и офисное здание осталось никому не нужным. Где оно находилось, в какой стране, на каком континенте? Этого Паймон нам уже не показал.

– И не в то же самое время, а ровно через шесть часов. Не будет никаких посторонних, мы будем одни. Заберите Петра, мы возьмем Монику.