В тот же вечер Морис Дежан должен был встретиться с Грибановым, который, как ты помнишь, выступал в роли советника Председателя Совмина СССР, чтобы обсудить с ним ряд межгосударственных проблем. До них дело так и не дошло, потому что весь вечер Грибанов и Дежан обсуждали личные проблемы последнего, который, ничего не скрывая, рассказал о своих злоключениях и попросил помощи.

Вот тут-то начальник Второго Главного управления КГБ при Совете Министров СССР генерал-лейтенант Олег Михайлович Грибанов и посадил посла на крючок!

Тайна, в которую были посвящены Дежан и Грибанов, привела к установлению особых отношений между ними. Посол чувствовал себя одновременно признательным и обязанным генералу: ведь «муж» Лоры в конце концов согласился забрать свое заявление.

Именно с этого момента мы начали рассматривать француза как нашего «агента влияния». Грибанов старался больше не напоминать Дежану о той кошмарной ситуации, в которую бедняге довелось угодить…

А посол по всем вопросам стал консультироваться с Грибановым. Ты ж, Козаченко, не забывай, что для француза Олег Михайлович был советником Предсовмина СССР!

Поэтому для него было вполне нормальным обсуждать со своим русским другом вопросы международной политики Франции касательно ее отношений с СССР и членами НАТО. И по всем этим проблемам посол давал исчерпывающие ответы, дополняя их собственным мнением и прогнозами. Иногда даже предостерегал нас от каких-то неверных, на его взгляд, шагов…

Кроме того, в непринужденных беседах с Грибановым Дежан делился своим мнениями о поступках и качествах других западных дипломатов, с которыми он поддерживал отношения в Москве, пересказывал свои с ними беседы, сообщал об их планах в отношении Советского Союза…

Словом, интересующая нас информация от посла пошла непрерывным потоком!..

В свою очередь Грибанов через Дежана доводил до де Голля то, что было выгодно нам, что отвечало позиции нашего правительства на международной арене…

Н-да, большие дела делались в свое время…

Маслов быстрее заходил по кабинету. Будто спохватившись, без всякого перехода продолжил:

— Надо сказать, я был не единственным, кто в той компании, обложившей посла, владел его родным языком…

Что уж говорить о знаменитостях всесоюзного масштаба, вившихся вокруг посла и его жены, их там была тьма-тьмущая!

Но в массе все же вокруг Дежана вертелся народец, игравший роль листьев, окаймлявших изысканный букет. Держались они тихо, так как в званиях были со мной одинаковых — лейтенантских, и поэтому говорили, словно шуршали, и смеялись в кулачок над шутками главных актеров действа — генерала Грибанова, писателя и его жены и той же Ларисы (Лоры) Кронберг-Соколовской, заштатной актриски какого-то прогоревшего театра, которая сыграла в своей жизни главную, а в жизни посла Франции — роковую роль…

Она исполнила ее с блеском, за что была награждена Грибановым роскошными швейцарскими часами, полностью выполненными из золота и бриллиантов!

— Неужели, Леонид Иосифович, все перечисленные вами лица были нашими негласными помощниками?

— А ты еще сомневаешься? Партия считала, что цвет нашей нации должен работать на КГБ… И еще как работали!

— Леонид Иосифович! — Козаченко в волнении заерзал в кресле. — Коль скоро наша лирическая пауза затянулась, может, вы заодно уж расскажете и об упомянутой вами Фаине Раневской… Ну, о том, как она ловко отклонила сделанное ей генерал-лейтенантом Грибановым предложение сотрудничать с органами госбезопасности во время вербовочной разработки Дежана?..

Маслов взглянул на часы.

— Ну что ж, пятнадцать минут у нас еще есть… Слушай!

Во-первых, не Грибанов лично делал ей это предложение, ибо в противном случае она никогда бы не нашла сил отказаться…

Олег Михайлович при всем своем маленьком росте обладал недюжинной гипнотической силой и великолепным даром убеждения, неспроста подчиненные называли его «маленьким Бонапартом»… Кроме того, он собеседника видел как на рентгене — насквозь.

Так что, сделай он лично предложение Фаине Георгиевне вступить в тайный Орден секретных осведомителей, вряд ли бы она нашла в себе силы отказать ему, а так… Не только отказала, но и выгоду от игры с сотрудником органов гэбэ поимела…

На мой взгляд, Раневская и Богословский по своему психологическому складу — близнецы. Оба предрасположены к созданию водевильных ситуаций и розыгрышей. С одним отличием.

Если розыгрыши Богословского можно рассматривать как самоцель, ибо все они были бескорыстны — он с них материальных выгод не имел, а убытки розыгрываемого — не в счет, то розыгрыши, которые устраивала Фаина Георгиевна, я бы даже не розыгрышами — трюками назвал. Потому что все они были направлены на получение каких-то материальных благ и улучшение своих жизненных условий… Впрочем, в этом нет ничего противоестественного… Борьба за выживание. А Раневской, как никому из ее коллег, приходилось-таки драться, чтобы выжить… И на сцене, и в быту.

В общем, на встречу с Раневской Грибанов послал некоего лейтенанта Коршунова, который одновременно был для генерала и порученцем, и своего рода духовником… Уж и не знаю, что в нем Олег Михайлович такого нашел… Ну да, ладно, дело прошлое…

Что из этого вышло, ты сейчас услышишь, я вот только один короткий звонок сделаю Председателю. — Маслов вновь посмотрел на часы.

— Может, мне выйти, Леонид Иосифович? — Козаченко приподнялся в кресле.

— Сиди-сиди, ничего секретного… от тебя я говорить не буду! Снадобье одно Юрию Владимировичу привезли мои бойцы из Швейцарии… А у него как раз время приема лекарства… Надо напомнить шефу… Так что, сиди и жди!

Положив трубку телефона прямой связи с Андроповым, Маслов легко выпростал свое грузное тело из кресла и заходил своей пружинистой походкой по кабинету.

— Да, так вот… Послал, значит, Грибанов этого лейтенанта, младшего опера Коршунова на беседу с Раневской. Предполагалось, что это будет вербовка в лоб…

Предполагал, как выяснилось, Грибанов, а располагала Раневская! Словом, обвела она вокруг пальца этого Коршунова, как мальчишку!

У него, как оказалось впоследствии, за душой всего лишь начальное образование и двухлетнее производственное обучение на токаря на заводе «Красный Октябрь», а мы из-за нищеты своей — нехватки высокоэрудированных кадров выпустили его на рафинированную интеллигентку, народную артистку СССР.

А Раневская проявила себя не только гениальной сценической артисткой, но и величайшей актрисой по жизни… В общем, бестия, а не баба!

Начал Коршунов вербовочную беседу, как тогда было принято, издалека.

И о классовой борьбе на международной арене, и о происках иноразведок на территории СССР поведал Раневской. Процитировал пару абзацев из новой, хрущевской, Программы КПСС, особо давил на то, что нынешнее поколение советских людей должно будет жить при коммунизме, да вот только проклятые наймиты империализма в лице секретных служб иностранных держав пытаются подставить подножку нашему народу, семимильными шагами движущемуся к светлому будущему всего человечества — к коммунизму. Невзначай напомнил также и о долге каждого советского гражданина, независимо от его профессиональной принадлежности, оказывать посильную помощь органам государственной безопасности в их самоотверженном труде по защите завоеваний социализма…