Сейчас Инга поняла, что дворик прекрасен.

— Здесь мило, да? — Стоуи очень хотелось услышать от неё хоть слово похвалы своему жилищу.

Инга не доставила ему этого удовольствия — она пожала плечами.

— А где библиотека?

Стоуи указал на окна над ними.

— А твои знаменитые конюшни?

Алан показал на склон, внизу горели огоньки. А! Так значит, вот откуда появятся Дэвид, Сьюзан и Ниоб! Кажется, если глаза её не подводят, кто-то идёт вверх по холму.

— Покажи мне библиотеку, — обернулась она к Стоуи. Тот открыл дверь и галантно встал рядом.

— Иди, иди! — Инга хотела войти последней, вдруг удастся оставить дверь приоткрытой? Войдя в дом, Инга вдруг взяла Алана под руку, чем немало удивила и обрадовала того — она старалась как можно быстрее увести его от неплотно прикрытой двери.

— Слушай, а зачем тебе библиотека? — спросила она, уводя его от двери.

— Библиотека — это информация, библиотека — это память. Меня будут помнить, — в голосе Стоуи зазвучало упрямство. Таким тоном убеждают оппонента, который ни в какую не соглашается с вами и утверждает обратное. «Меня будут помнить», — это была клятва Стоуи.

Мы увидели, что Инга со Стоуи стоят во дворике прямо под тем самым окном, из которого я сиганул шесть дней назад. Впрочем, окно было совершенно новым.

Мы шли по открытой местности и изо всех сил старались держаться максимально свободно и естественно.

Через пару минут кто-то раздвинул шторы в библиотеке, и на фоне яркого окна мы увидели, как Инга высунулась из окна и стала вглядываться вдаль, а, заметив нас, энергично замахала рукой.

— Что она делает?

— По-моему, она хочет нам что-то сказать.

— Ага, точно.

— Он внизу!

— Точно!

— Интересно, у неё получилось оставить дверь приоткрытой?

— Ну, сейчас мы это и проверим. Это окно — окно библиотеки, Инга сейчас там, — обернулся я к Сьюзи.

— Итак, нам надо пробраться туда, а ей — спровадить оттуда Стоуи.

— Ага.

— Потом мы ищем документы и уходим.

— Ага, угу…

— Что-то мне кажется, что ни черта у нас не получится.

— Однако сейчас от нас зависит судьба всего нашего народа, — мой голос прозвучал очень патетично.

Сьюзи хмыкнула, но хмыкнула довольно тихо, что для неё было крайне необычно.

— Да, от нас, — Ниоб была очень серьёзна. Кстати, вовсе не напрасно.

Дверь, ведущая из дворика в дом, оказалась приоткрытой. Слишком уж всё хорошо складывается, — подумал я, впрочем, отступать было некуда. Так что мы вошли в дом, незамеченными прокрались к чёрной лестнице и поднялись в гостиную. Большой экран, по которому гости Стоуи наблюдали, как Газ Скотт сделал непростительную глупость, унесли. Наверное, обратно, в комнату, где он и стоял. Но хоть его и унесли, тени прошлого всё равно ожили. Я решил, что мы напоминаем привидений, вампиров, которые хотят помешать Стоуи украсть золото, которое он сам же и разбросал.

В парике было жутко неудобно. Я и шляпу-то редко ношу, а тут этот парик… Да прямо на чисто выбритом черепе!

Я приложил ухо к двери, потом попытался заглянуть под нее, чтобы понять, что же происходит в библиотеке. Но, несмотря на все мои ухищрения, понял я только то, что с другой стороны двери горит свет — дверь была сработана из добротного дерева и поставлена на совесть. То, что там горит свет, мы уже знали и предполагали, что Инга там вместе со Стоуи. Ниоб приложила ухо к двери в холл. Мы поглядели на часы — в десять у Стоуи гости и, надо думать, он пойдёт к ним.

В 9:56 кто-то постучал в дверь библиотеки. Я не услышал, Ниоб услышала — уловила колебания стены.

Мы решили выждать ещё пару минут. Это было непросто. Просто чудо, что с нами всё ещё ничего не случилось, настоящее чудо.

Ниоб пошла первой — вдруг там Стоуи или ещё кто-нибудь, кроме Инги, так, без нас, она сможет заставить его поверить.

Мы почти не дышали. Через пару минут дверь распахнулась. На пороге стояла Ниоб.

МакКлинан приехал самым последним. Он знал, что его будут ругать и критиковать, а он очень этого не хотел. И всё же в 10:10 приехал и он.

Стоуи на правах хозяина предлагал всем выпить.

— Мне скотч, без ничего, — попросил судья.

Джек Морган подошёл к бару с пустым стаканом, на дне которого перекатывались пара капелек — сидите, мол, я сам налью судье выпить.

— Может, хватит? — Хоаглэнд пристально вгляделся в МакКлинана.

— И он говорит это мне? Ну да, я пропустил стаканчик-другой после работы, и что? Ну да, и в машине отхлебнул пару глотков, и что? — МакКлинан считал себя человеком, который хорошо переносит алкоголь и уверен, что со стороны совершенно незаметно, что он слегка не трезв. — Да какая разница! Я же не за рулём.

— А тебе следовало бы быть там.

Чёртов водитель, это же ещё один потенциальный свидетель! Дай Бог, чтобы до этого не дошло.

— Не нарывайся, Эд. Тише, тише.

Хоаглэнда боятся многие. Ему его боятся не надо. Он — пожизненный судья. Хоаглэнд не понимает, что значит занимать ту должность, что занимает он. И судья взял у Моргана стакан — тот замер, услышав слова Хоаглэнда, — выбрал напиток по своему вкусу и налил, не обидев себя.

— Будешь? — обернулся он к полковнику.

— Да, то же самое.

МакКлинан налил. Он заметил, что у Джека покраснели глаза, а что тот держится как-то чересчур уж собранно. «Да он же пьянее меня», — подумал судья, но вслух ничего не сказал и просто передал Моргану тяжёлый стакан.

— Спасибо, — в голосе Моргана послышалась настоящая признательность. Он тут же поднёс стакан к губам и осушил, потом провёл языком по губам. Ему очень хотелось рассказать обо всём, но он не мог — о таком не рассказывают.

Львятник. Настоящий львятник. Ну и что? Львятник как львятник, вот только лев стар и сух.

— Слушайте, что за чертовщина? Почему у всех вас такие кислые лица? Я думал, мы собрались, чтобы отметить радостное событие. Мы ведь победили!

Джеку хотелось сказать, что ничего мы не празднуем, потому что её больше нет. А о том, на что я обрёк её… об этом просто не скажешь, настолько это чудовищно. И он никогда никому не сможет об этом рассказать. Никогда. Ему придется с этим примириться и жить дальше. Жить одному…

— До победы ещё очень далеко, — сегодня Хоаглэнд говорил чётко и ясно, сейчас не время и не место для бормотания. — Мы победим, когда закроем дверь. Мы всё подготовили, а закрыть её должен ты.