ловушка антивещества находится в одной из белых зон, или, иными словами, в одном из мест, куда допускается публика. Это в первую очередь музеи и собор Святого Петра. Мы отключили подачу энергии в эти зоны и проводим там тщательное сканирование.

— Следовательно, вы планируете обследовать весьма малую часть Ватикана. Я вас правильно понял?

— Так точно, синьор. Вероятность того, что злоумышленнику удалось проникнуть во внутренние помещения Ватикана, ничтожна. Тот факт, что камера слежения была похищена из белой зоны — лестничной клетки одного из музеев, говорит о том, что преступник имел весьма ограниченный доступ. Именно там мы и ведем интенсивный поиск.

— Но преступник похитил четырех кардиналов, и это, бесспорно, говорит о более глубоком проникновении в Ватикан, чем мы думали.

— Совершенно не обязательно. Мы не должны забывать, что большую часть этого дня кардиналы провели в музеях и соборе Святого Петра, наслаждаясь произведениями искусства без обычной там толпы. Нельзя исключать, что кардиналов похитили в одном из этих мест.

— Но каким образом их вывели наружу?

— Мы все еще пытаемся это установить.

— Понимаю… — протянул камерарий, поднялся из-за стола и, обращаясь к Оливетти, сказал: — Коммандер, теперь мне хотелось бы выслушать ваш план эвакуации.

— Мы пока еще работаем в этом направлении, синьор. План предстоит формализовать, но я уверен, что капитан Рошер найдет сосуд с антивеществом.

В ответ Рошер, как бы ценя высокую оценку командования, щелкнул каблуками и произнес:

— К данному моменту мои люди отсканировали две трети всех белых зон. Мы убеждены в успехе.

Однако любому беспристрастному наблюдателю могло показаться, что камерарий вовсе не разделяет оптимизма гвардейцев. В кабинете появился швейцарец со шрамом под глазом. В руках он держал план Рима. Подойдя прямо к Лэнгдону, гвардеец доложил по-военному четко:

— Мистер Лэнгдон, я получил нужную вам информацию о West Ponente.

Лэнгдон поспешно дожевал булочку и сказал:

— Отлично, давайте взглянем.

Гвардеец расстелил план на письменном столе папы, и в этот момент к ним подошла Виттория. Остальные, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжали дискуссию.

— Мы находимся здесь, — сказал солдат, показывая на площадь Святого Петра. — Центральная линия через West Ponente идет точно на восток в противоположном от Ватикана направлении… — С этими словами швейцарец провел пальцем черту от площади Святого Петра через Тибр к самому сердцу старого Рима. — Как видите, линия проходит почти через весь город, и рядом с ней расположено около двадцати католических храмов.

— Двадцати? — упавшим голосом переспросил Лэнгдон.

— Может, даже больше.

— Стоит ли хотя бы одна церковь непосредственно на линии?

— Некоторые находятся к ней ближе, чем другие, — ответил швейцарец, — но воспроизведение направления дыхания на карте оставляет возможность для ошибки.

Лэнгдон взглянул через окно на площадь, нахмурился, задумчиво потер подбородок и спросил:

— А как насчет огня? Есть ли хотя бы в одной из них работа Бернини, имеющая отношение к огню?

Молчание.

— А обелиски? — продолжал допрос американец. — Имеются ли на линии церкви, вблизи которых стоит обелиск?

Гвардеец начал изучать карту.

Виттория увидела проблеск надежды в глазах Лэнгдона и подумала, что ученый прав. Две первые вехи находились на площадях, в центре которых возвышались обелиски. Может быть, обелиски были главной темой? Тянущиеся к небу пирамиды, указывающие Путь просвещения. Чем больше Виттория думала об этом, тем более совершенной представлялась ей эта схема… Четыре возвышающихся над Римом маяка указывают на четыре алтаря науки.

— Это может не иметь прямого отношения к нашим поискам, однако мне известно, что многие обелиски были воздвигнуты или перемещены в другое место именно во времена Бернини, — сказал Лэнгдон. — Думаю, Бернини не мог не принимать участия в их размещении.

— Или, — вмешалась Виттория, — он разместил указатели рядом с уже имеющимися обелисками.

— Верно, — кивнул Лэнгдон.

— Скверная шутка, — сказал гвардеец. — Рядом с линией нет ни одного обелиска. — Он провел пальцем по воображаемой линии и добавил: — Даже на некотором отдалении нет ничего подобного.

Лэнгдон встретил эту информацию тяжелым вздохом. Виттория тоже сникла. Ей эта идея казалась весьма многообещающей. Видимо, все будет гораздо сложнее, чем им представлялось вначале. Но все же, стараясь мыслить позитивно, она сказала:

— Думайте, Роберт. Постарайтесь вспомнить, какая из работ Бернини может иметь отношение к огню. В любой связи.

— Я уже думал об этом. Бернини был невероятно плодовит. У него сотни работ. Я очень надеялся, что West Ponente укажет нам на какую-то конкретную церковь. В таком случае я мог бы припомнить.

— Fuoco, — не сдавалась Виттория. — Огонь. Неужели это слово не ассоциируется у вас хоть с каким-нибудь творением Бернини?

— Он создал знаменитые зарисовки фейерверка, — пожал плечами Лэнгдон, — но это не скульптура, и работа хранится в Германии, в Лейпциге.

— А вы уверены, что ветер на втором указателе дует именно в этом направлении? — задумчиво спросила Виттория.

— Вы видели барельеф собственными глазами. Он абсолютно симметричен. За исключением дыхания, естественно. И только оно может служить указателем направления.

Виттория знала, что Лэнгдон прав.

— Я уж не говорю о том, — продолжал ученый, — что West Ponente означает одну из стихий, а именно воздух. Поэтому вполне логично следовать в том направлении, которое указывает дыхание.

Виттория кивнула, соглашаясь. Итак, нужно следовать в направлении дыхания, думала она, но куда именно?

— Ну и что у вас получается? — спросил, подойдя к ним, Оливетти.

— Слишком много церквей, — ответил гвардеец. — Десятка два или даже больше. Думаю, если мы направим по четыре человека к каждой…

— Забудьте, — прервал его Оливетти. — Мы дважды упустили этого парня, хотя точно знали, где он должен находиться. Организовав массовый рейд, мы оставим Ватикан без охраны и будем вынуждены прекратить поиски антивещества.

— Нам нужен справочник, — сказала Виттория, — с указателем всех работ Бернини. Если удастся просмотреть названия, то вы, возможно, что-то и вспомните.

— Не знаю, — ответил Лэнгдон. — Если работа создана специально для ордена «Иллюминати», то она скорее всего малоизвестна и в указателе ее может не быть.

Виттория его сомнений не разделяла.

— Первые две скульптуры были достаточно известны. Во всяком случае, вы слышали об обеих.

— Это верно… — протянул Лэнгдон.

— Если мы просмотрим названия и наткнемся на слово «огонь», то, возможно, обнаружим статую, которая находится в нужном для нас направлении.

Попытаться, во всяком случае, стоит, подумал Лэнгдон и, обращаясь к Оливетти, сказал:

— Мне нужен перечень всех работ Бернини. У вас, парни, случайно, не найдется здесь настольной книги о великом мастере?

— Настольной? — Оливетти, судя по его тону, очень удивился.

— Не обращайте внимания… Мне нужен любой список. Как насчет музея? Там наверняка есть справочники по Бернини.

— Электричество во всех музеях отключено, — мрачно произнес гвардеец