Наконец он крикнул Фэйт, что подождет ее на улице, хотя и сомневался в том, что она его услышала. Фэйт все хохотала и никак не могла остановиться. Грею ничего больше не оставалось, как выйти из туалета, Окинув себя придирчивым взглядом и убедившись, что ширинка застегнута, он открыл дверь и вышел в коридор, смерив злым взглядом пухлую и багровую от гнева женщину. Она что-то начала было ему выговаривать, но Грей ее резко оборвал:

— Мужской туалет был занят! — рявкнул он. — Что же, вы мне прикажете мочиться в коридоре?!

С этими словами он прошел в мужской туалет, захлопнул за собой дверь и привалился спиной к холодной стене. Плечи его сотрясались от беззвучного истерического смеха.

А старая сучка успела-таки крикнуть ему вслед:

— А куда же вы в итоге мочились? В раковину?

О Боже. Его и сейчас еще разбирал этот дурацкий смех. Женщину эту он знал в лицо. Она работала в налоговом управлении. Грей не сомневался в том, что уже к обеду по всему зданию городской администрации разнесется слух о том, что он трахал в женской уборной какую-то потаскушку. А назавтра об этом будет знать уже весь город.

Смех его резко оборвался. Фэйт не вынесет позора!

Впрочем, она и без того уже, наверное, не находит себе места. Она не подождала его на улице, а куда-то мгновенно исчезла. Должно быть, помчалась скорее домой и забаррикадировалась там. Он представлял себе, что творилось сейчас в ее пуританской душе.

Увидев ее машину перед домом, он вздохнул с облегчением. Он проехал мимо фасада, свернул во дворик и остановился перед открытым сараем, в котором хранилась силка для травы. На некотором удалении в землю был воткнут столб электрического напряжения, который был соединен с сараем стальным проводом, с которого свисала живая стена жимолости. Это было отличное укрытие для его «ягуара». Выйдя из машины, он бросил взгляд по сторонам. Отсюда ему было не видно дороги, значит, и с дороги его никто не мог видеть. Грей чувствовал себя последним идиотом, но в глубине души надеялся, что Фэйт по достоинству оценит подобную, пусть несколько запоздалую, заботу о своей репутации.

Подойдя к двери, которая вела на кухню, он постучался и, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стал ждать ответа. Дверь ему никто не открыл, и тогда он постучал вторично.

— Фэйт, открой дверь!

…Фэйт, стоявшая с другой стороны двери, замерла с протянутой к занавеске рукой. Услышав стук в дверь, она захотела посмотреть, кто пришел, но голос Грея поверг ее в оцепенение. Когда на дворе под колесами чьей-то машины заскрипел гравий, она вздрогнула от неожиданности. Слава богу, что это оказался Грей. Но, с другой стороны, она не знала, как посмотрит ему сейчас в глаза.

— Уходи, — проговорила она глухо. Он стал дергать за дверную ручку.

— Фэйт… — донесся до нее мягкий ободряющий голос. — Открой мне, девочка.

— Зачем?

— Нам надо поговорить.

Она и сама знала, что им нужно было все обсудить, но ей не хотелось… Хотелось трусливо спрятать голову под подушку и не показываться оттуда до тех пор, пока не пройдет этот жгучий стыд.

— Может быть, завтра, — отозвалась она.

— Не завтра, а сейчас.

Она поняла, что, если не откроет дверь в течение десяти секунд, он вышибет ее ногой. Чувствуя себя беспомощной и злясь на него, она открыла дверь.

Он вошел и, не спуская с нее глаз, первым делом запер за собой дверь. Она только что вышла из душа и толком не успела одеться. Услышав шум подъезжающей к дому машины, накинула на себя только халат. В этом халате не было ничего сексуального. Обычный белый халат с поясом. Но Фэйт сейчас остро ощущала, что под ним она мокрая и голая… Она запахнулась потуже, закрывая от его взора грудь.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить?

Ласковая игривая улыбка тронула его губы.

— Позже. — Он обнял ее.

Спустя два часа они, утомленные, лежали на смятых простынях. Дневное солнце упрямо пробивалось сквозь зашторенные окна, отбрасывая тонкие блики на пол. Мягкий ветерок от вентилятора, крутившегося под потолком, долетал до ее обнаженного тела, покрывая его «гусиной кожей». Чувствительность Фэйт настолько обострилась, что, казалось, она способна ощущать каждый волосок, поднимающийся от потока воздуха. Сердце гулко и равномерно билось в груди, в венах и артериях пульсировала кровь. Рядом был Грей. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Грудь его тяжело вздымалась. Фэйт свернулась калачиком и прижалась к нему, склонив голову на плечо.

Казалось, она навсегда потеряла способность двигаться. Руки и ноги были вялые, тяжелые и непослушнее — ватные. За эти два часа он взял ее три раза. Да такой страстью, как будто впервые. Словно их сумбурной встречи в женском туалете вовсе не было. Фэйт отвечала ему тем же: прижималась всем телом, впившись когтями в его спину, судорожно двигая бедрами. Казалось, его жар только подогревает и подпитывает ее желание. Она уж и не помнила, сколько раз он доводил ее до пика; наслаждение накатывало на нее, словно приливные волны. И не исчезало, а лишь дополнялось новыми, неведомыми доселе ощущениями…

Дыхание Грея стало спокойнее, он зашевелился рядом, попытался приподнять голову, но тут же вновь уронил ее.

— О Боже, сил нет… Я не в состоянии и пальцем шевельнуть.

— Тогда и не пытайся, — проворковала Фэйт, чуть приоткрывая глаза.

Он не послушался и через несколько минут с великим трудом приподнялся на локтях и окинул взором себя и ее. Взгляд его задержался на предмете его мужской гордости. Мягкий и безвольный, он лежал между ног, не подавая признаков жизни.

— Черт возьми! — рявкнул Грей. — Вот так и лежи!

Фэйт разобрал веселый смех. Сотрясаясь всем телом, она уткнулась лицом ему в плечо.

Голова Грея вновь упала на подушку, и он, обняв Фэйт, притянул ее к себе.

— Тебе легко смеяться, — буркнул он. — А я из-за этого гада чуть не помер. Ему всегда мало. Он, наверное, думает, что мне все еще шестнадцать.

— Он не может ничего думать, — сквозь смех заметила Фэйт.

— Ты права. Трудно договориться о чем-либо со штукой, у которой нет мозгов. — Она засмеялась еще сильнее. В отместку Грей пощекотал ее. — Ну, хватит в самом деле! — шутливо взмолился он. — Каково иметь при себе такого бодрячка, которого не успокоишь ни уговорами, ни угрозами?! Ты себе можешь представить?

— Нет, но я могу себе представить, каково находиться рядом с таким бодрячком.

Фыркнув, он лениво провел усталой рукой по груди.

— А ты знаешь, почему мужики дают им имена?

— Нет, почему? — спросила она, пытаясь унять смех.

— Просто нам не хочется, чтобы самые важные решения в нашей жизни принимались неизвестно кем.

Они оба расхохотались. У Фэйт даже брызнули слезы, и ей пришлось уголком простыни утирать глаза. Она впервые видела Грея таким веселым и остроумным — просто очаровательным.