— «У вод леманских сидел я и плакал…» — процитировал Перс.

— Точно. На мой взгляд, причиной его душевного кризиса стало неприятие собственной гомосексуальности… В принципе я против биографического истолкования истоков художественного текста, но моим друзьям удалось уговорить меня принять участие в этой конференции, куда я, по дороге домой, приехал из Вены. Должен сказать, что идея разыграть сцены из «Бесплодной земли» на улицах Лозанны оказалась весьма плодотворной. И не менее забавной.

— А кто актеры? — спросил Перс.

— В основном студенты местного университета, а также добровольцы из участников конференции вроде меня и — кстати, вот она — Фульвии Морганы. — Мишель Тардьё кивнул в сторону рыжеволосой женщины с римским профилем, одетой в черное обтягивающее платье с блестками: она сидела за столом в компании невысокого мужчины еврейской наружности. — «Белладонна, Владычица обстоятельств». А рядом с ней профессор Готблатт из Пенсильванского университета. Вам не кажется, что у него несколько затравленный вид?

Услышав имя «Фульвия», Перс, сам не зная почему, вдруг вспомнил о Моррисе Цаппе.

— А Моррис Цапп тоже участвует в конференции? — Нет. Его на прошлой неделе ждали и на конференции по нарративу в Вене, но он не приехал. И стал, так сказать, субъектом задержки действия[68], кстати, до сих пор не проясненной — сказал Тардьё. — А вы, молодой человек, что вы здесь делаете, если ничего не знаете о конференции? — Я ищу одну девушку — ответил Перс. — Ах да, помню, помню, — вздохнул разочарованно Тардьё. — Вот и мой ассистент, Альбер, вечно искал девушку. Ему, правда, было все равно, какую. Неблагодарный мальчишка — пришлось его уволить. Но иногда мне его не хватает.

— Девушка, которую я ищу, должна быть на этой конференции, — сказал Перс. — Где проходят заседания? В котором часу вы начинаете завтра?

— Увы, конференция уже завершилась — воскликнул Тардьё. — Всё кончено. Уличный театр — это заключительное мероприятие. Завтра мы разъезжаемся.

— Что?! — Перс вскочил в смятении. — Тогда я должен срочно ее разыскать! Где мне найти список местных гостиниц?

— Но гостиниц здесь сотни, друг мой. Так вы девушку не отыщете. Как ее зовут?

— Скорее всего вы ее не знаете — она лишь недавно окончила университет. Зовут ее Анжелика Пабст. — Я прекрасно ее знаю.

— Не может быть! — Перс снова сел за столик.

— Почему не может? В прошлом году она посещала в Сорбонне мои лекции.

— Так она участвует в этой конференции?

— Участвует. Сегодня она была гиацинтовой невестой. Помните?

Ты преподнес мне гиацинты год назад, Меня прозвали гиацинтовой невестой.

— Помню, помню, — нетерпеливо закивал Перс. — Я хорошо знаю поэму. Где мне найти Анжелику?

— Она прохаживалась по улицам в длинном белом платье, держа в руках охапку гиацинтов. Очень недурна, если вам нравится подобный тип чуть перезрелой женской красоты.

— Мне нравится, — сказал Перс. — Вы не знаете, в какой гостинице она остановилась?

— Наши швейцарские хозяева с присущей им любовью к порядку выдали всем список гостиниц, в которых проживают участники конференции, — сказал Тардьё, вынимая из нагрудного кармана сложенный листок бумаги. Проведя пальцем по списку, он сказал: — Вот, пожалуйста. Пабст А., мадмуазель. Пансион «Бельгард», улица Гран-Сен-Жан.

— Где это?

— Я вас провожу, — сказал Тардьё, жестом попросив у официанта счет. — Довольно скромное жилье для того, кто имеет такого богатого папочку.

— Вы об отце Анжелики?

— Насколько мне известно, он является исполнительным управляющим одной из американских авиакомпаний.

— А вы хорошо знаете Анжелику? — спросил Перс французского профессора, когда они поднимались на фуникулере в город.

— Не очень. Она пробыла в Сорбонне год как аспирант-соискатель. На лекциях обычно сидела в первом ряду, пристально глядя на меня сквозь очки в массивной оправе. При ней всегда были блокнот и авторучка, но я ни разу не видел, чтобы она хоть что-нибудь записывала. Сказать по правде, меня это несколько задевало. Как-то раз, выходя из аудитории, я остановился перед ней и спросил с улыбкой: «Простите, мадмуазель, вы посещаете уже седьмую из моих лекций, но блокнот ваш остается чистым. Неужели я не произнес ни слова, достойного быть записанным на бумаге?» И знаете, что она ответила? «Профессор Тардьё, самое сильное впечатление на меня производит не то, о чем вы говорите, но то, о чем вы храните молчание — идеи, моральные принципы, любовь, смерть… В этом блокноте — она пошелестела его чистыми листами — запечатлена ваша глубокомысленная недосказанность, vos silences profondes». Кстати, по-французски она говорит великолепно. Я отошел от нее, сияя от гордости. Правда, позже мне пришло в голову, что она просто надо мною смеялась. А вы как думаете?

— Я затрудняюсь что-либо предположить, — сказал Перс, вспомнив замечание, сделанное Анжеликой в Раммидже: «С профессорами надо обращаться бережно. Немного лести тоже не помешает». Он спросил Тардьё, не знает ли он ее сестру.

— Сестру? Нет, не знаю, а что, есть сестра?

— Я уверен, что есть.

— А вот и нужная вам улица.

Они завернули за угол, и Перс запаниковал, поняв, что не знает, о чем будет говорить с Анжеликой. Сказать ей, что любит ее? Но это ей известно. Что принимал ее за другую? И об этом она уже знает, хотя Перс надеется, что ей невдомек, сколько мучений он перенес. Самозабвенно преследуя Анжелику, или ее двойника по всей Европе, Перс не заготовил подобающей свиданию речи, и теперь втайне надеялся, что девушка все еще ходит по улицам с гиацинтами в руках и у него есть время продумать свои слова.

Тардьё остановился перед домом с небольшой вывеской над парадной дверью.

— Пансион «Бельгард». Вам сюда, — сказал он. — Здесь я прощаюсь с вами и желаю успеха.

— А вы не хотите зайти? — Перс до нелепого разволновался от мысли, что встретится с девушкой один на один.

— Нет-нет, мое присутствие будет лишним, — сказал Тардьё. — На сегодня моя нарративная функция выполнена.

— Вы мне очень помогли, — сказал Перс.

Тардьё, улыбнувшись, пожал плечами.

— Если вы не Субъект и не Объект поисков, то вы либо Помощник, либо Соперник. Для вас я Помощник. А для профессора Цаппа — Соперник[69].

— В чем вы с ним соперничаете?

— Вы, наверное, слышали о должности профессора-литературоведа при ЮНЕСКО? — Вот оно что. — Оно самое. До свиданья.