– Если хочешь знать, два куста нормально прижились и третий выживет, осыпался только чуть-чуть.

– Рад… – начал Артур, взглянул на отца, забавно шлепнул губами и сказал, явно с трудом придумывая на ходу: – А, пап, кстати… Это самое. У тебя, случайно, старых подтяжек нету?

Вазых пару секунду поборолся с мрачным желанием подуться дальше, победил, неловко усмехнулся и сказал:

– У меня и молодых нет. А что, сына, растолстел, ремень уже не застегивается?

– Да не, надо там, – неопределенно сказал Турик.

– Ужинать-то будешь, толстый?

– Не хочу, спасибо.

– Ну просто давай вместе посидим, – сказал Вазых.

– Ну кино же, – жалобно напомнил сын, показывая на экран.

Можно было бы выступить на тему «кино важнее семьи», но Вазых просто кивнул и пошел на кухню.

– Пап! – сказал сын вслед.

Вазых оглянулся.

– Пап, а в баню можно, в принципе. Только попозже, наверное. Ребра болят, греть нельзя еще, наверное.

– А, точно. – Вазых вдруг сообразил, что так толком и не знает ничего об обстоятельствах и серьезности повреждений сына. – А ребра где болят?

Он подошел к дивану. Артур поспешно сказал:

– Да не-не, нормально уже все. Просто греть, наверное…

– Ты у врача был вообще?

– Ну пап. Ну был, конечно. У мамы не побудешь у всех врачей-то, пожалуй.

– Вадик! – донеслось с кухни. – Ты где застрял, стынет же все!

– Ну да, – согласился Вазых. – Не забалуешь.

Он сел перед тарелкой с лапшой, втянул аромат, выдохнул громкое «а-а», чтобы Лоре было приятно, схлебнул первую ложку и сказал: «А-а!», чтобы было еще приятней, и принялся шуровать с плеча. Проголодался, оказывается. Лапша была сильно толще, чем надо, но говорить этого Лоре, понятно, не следовало.

– Надо на кухню телевизор купить, есть же маленькие, «Юность», что ли, – пробормотал он между хлюпаньями и вздохами. – Цветные даже бывают. Чтобы всем семейством на кухне…

– Ну и будем всем семейством еще и на кухне в телевизор пялиться, – резонно заметила Лора. – Мясо-то бери, вот. И потом, что мы, миллионеры? Второй телевизор, на кухню. На какие, извините?

– Да они не очень дорогие. И потом, план выполним – премия будет, а если еще по «Мустангу» получится…

– Ешь-ешь, не болтай. Если, если. Будет премия – будем думать. Сперва в зал цветной надо.

– Мудрая ты у меня женщина, – сказал Вазых искренне, вытер губы полотенцем и чмокнул жену в щечку. – И красивая. И педагогичная.

Лора хмыкнула, отмахиваясь. Она, впрочем, и впрямь была удивительно хороша сегодня.

– Земляка твоего в баньку сводил. Хороший парень.

Лора покивала. Она была из Брянской области, Виталий – из Орловской, но ни эта тема, ни любая другая, связанная с помощником Вазыха, явного интереса у супруги не вызывала. Вазых даже решил, что она Виталия почему-то побаивается. А может, просто побаивается своих чувств к красивому юнцу. В любом случае Лора упорно не желала поддерживать какие бы то ни было разговоры о Виталии. Турик, кажется, на это обижался, Вазых недоумевал, но копаться не собирался – коли повода для ревности нет, полно тем и забот поважнее.

– Турик прям не хамит даже, – вполголоса сообщил он. – В смысле, даже если брякнет чего – задний ход сразу. Старается.

– А чего он опять брякнул?

– Да ничего, нормально все. И выглядит так солидно, прямо молодой человек, а не пацан с улицы.

– Ой, да ну, наголо почти. Изуродовал себя.

Тут только Вазых сообразил, что Артур и впрямь не зализал волосы, как бывало, а очень коротко, почти под ноль, постригся.

– Да нормально, чего ты. Не по погоде, конечно, зато педикулеза не будет.

– А мне длинные больше нравятся. Артурику идут. Он как маленький был, кудрявенький, волосики шелковистые…

Вазых обнаружил, что у супруги заблестели глаза, а рот скривился, подумал: «Ну здрасте» – и торопливо возразил:

– Ну какой он маленький, меня догнал уже и в плечах даже…

Лора, похоже, не слушала. Она вдруг навалилась грудью на стол и еле слышным шепотом спросила:

– Вадик. А ты второго хочешь?

Вазых растерялся:

– Ну ты ж сама не хотела… Я-то, наверное… Не сейчас. Лор, сейчас вообще никак. Давай с текущим периодом разберемся, от него все зависит – утвердят, нет, премия там и так далее. А потом…

– А если потом не будет? Не получится если? – спросила Лора, промокая ресницы пальчиками.

– Ну… Значит, так надо было. Судьба, чтобы не получилось.

– Судьба, чтобы не получилось, – повторила Лора и встала.

– Ты чего? – спросил Вазых настороженно.

Жена, кажется, не успокоилась.

– Ничего. Чай поставлю.

На чай из зала выполз Артур, но всем было пора спать, поэтому засиживаться не стали. Лора поменяла простыни, постель была свежей и гладкой, Вазых сразу скользнул сквозь подушку глубоко в полусон-полупадение вдоль десятой печи, огнеупоров, чая с душицей и качающегося автобуса и вдруг выскочил из сна, как притопленный было резиновый мячик.

Он четко вспомнил, что парни у автобуса были ниже ростом, чем Артур. Возможно, постарше, но заметно мельче. Но до дерзкого хулиганства вполне доросли.

А Артур их перерос. Но перерос ли все остальное?

– Лор, не знаешь, зачем ему подтяжки? – спросил Вазых, но жена, кажется, уже спала.

Вазых вздохнул, погладил ее по округлой спине и тоже уснул. Завтра предстоял тяжелый день.

Как будто остальные – что предстоящие, что прошедшие – могли быть легкими.

– Подальше бы, – пробормотал Виталий.

Вазых покосился на него, но решил не отвлекаться. Машины с московскими гостями уже остановились возле пятого административно-бытового корпуса. Дорога из Бегишева украсила сверкавшие черные борта коричнево-серым камуфляжем. Едва застыв, колеса всосались в густую грязь сантиметра на три, хотя площадки по всему начальственному маршруту с утра вычистили, как смогли. Все равно последнее слово осталось за шедшим третий день дождем.

Задние двери «Волг» распахнулись почти синхронно, и так же почти синхронно из салонов вынеслись ноги, одна в крепком ботинке под зеленой штаниной при лампасе, другая – в тускло блестящей штиблете под отутюженными темными брюками. Тут Вазых понял, что имел в виду Виталий, и дернулся, но было поздно: штиблета с чавканьем, слышным даже здесь, в десятке метров, подтопла в бурой грязи. Хозяин штиблеты этого не услышал и не заметил – он неспешно выбрался из салона, вставил седеющую голову в шляпу и оглядел встречающую сторону, которая надвигалась, вытянув чуть растопыренные руки, – кто ж знает, что теперь положено по московскому этикету: по-прежнему целоваться или горячо ручкаться, придерживая гостя за локоть. Похоже, в моду вернулся второй вариант. Глухов сделал шаг навстречу директору чугунолитейного, и Вазых тихо охнул, а Виталий потупился. Глухов застыл на месте, растопырив руки, и осторожно повел шляпой, рассматривая ступню в безукоризненно черном носке и оставшуюся в грязи штиблету.