В тылу располагалось более 1400 учреждений РОКК, в том числе 736 местных комитетов, 112 общин сестер милосердия, 80 больниц и т.д. Царско-Сельское отделение Красного Креста под покровительством Государыни императрицы Александры Федоровны находилось на Леонтьевской улице.

Содержание такой разветвленной системы гуманитарной помощи требовало значительных ассигнований. За время Первой мировой войны, с августа 1914 по июль 1917 г., было израсходовано 281,9 млн. руб.; из них 180,5 млн. составили правительственные дотации, 18,7 млн. – пожертвования, 12,9 млн. – ссуда Государственного банка под обеспечение принадлежащих РОКК ценных бумаг. Российский Красный Крест оказывал гуманитарную помощь не только военнослужащим действующей армии и военнопленным, но и гражданскому населению, пострадавшему от войны.

Император Николай II в Ставке погрузился в привычную штабную работу. Он продолжал также регулярно вести дневниковые записи:

«1-го апреля. Пятница

В 10 час. утра началось совещание с главнокомандующими; присутствовали Сергей [Михайлович] и Н.И. Иванов. Перерыв был сделан для завтрака и заседание возобновилось в 2 1/4 [ч.] и продолжалось до 5 1/2 [ч.].

День стоял теплый, выйти на воздух хотелось ужасно. В 6 ч. выехал на моторе и прогулялся вдоль сильно разлившегося Днепра.

После обеда простился с Куропаткиным, Эвертом и Брусиловым.

Почитал и усталый лег пораньше»[161].

В этот день, то есть 1 апреля 1916 г., начальником штаба Верховного главнокомандующего генералом от инфантерии М.В. Алексеевым по результатам работы совещания (под председательством императора Николая II) был напечатан и подписан приказ о подготовке к наступлению на Западном фронте. (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 654. Л. 1–2.)

По воспоминаниям жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича: «1 апреля в Ставке под председательством императора как Верховного главнокомандующего состоялся военный совет, в котором участвовали главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал-адъютант Куропаткин со своим начальником штаба Сиверсом, главнокомандующий Западным фронтом генерал-адъютант Эверт с начальником штаба Квицинским, главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал-адъютант Брусилов с начальником штаба Клембовским, генерал-адъютант Иванов, военный министр Шуваев, генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович, адмирал Русин, начальник штаба Ставки генерал Алексеев и генерал-квартир-мейстер Пустовойтенко.

Открыв совещание в 10 часов утра, Государь сообщил, что главный вопрос, который подлежит обсуждению, это план предстоящих военных действий, и передал слово Алексееву.

Алексеев сообщил, что летом предстоит общее наступление. Западный фронт, которому будет передан общий резерв и тяжелая артиллерия, находящиеся в распоряжении Ставки, начнет главный удар в направлении на Вильно.

Северо-Западный фронт Куропаткина начнет наступление с северо-востока на Вильно, помогая Западному фронту. Он также получит часть тяжелой артиллерии и часть резерва.

Юго-Западный фронт Брусилова должен придерживаться оборонительной тактики, а пойти в наступление лишь тогда, когда наметится успех действий двух первых фронтов. Куропаткин, медлительный, осторожный и нерешительный, заявил, что при укрепленных немецких позициях надеяться на прорыв немецкого фронта трудно и что мы понесем крупные потери, учитывая нехватку снарядов для тяжелой артиллерии.

Алексеев не соглашался с Куропаткиным, но подтвердил, что тяжелых снарядов пока действительно недостаточно. Великий князь и Шуваев заявили, что пока в изобилии будут даваться лишь легкие снаряды.

Эверт, слишком методичный и пассивный, но упорный, присоединился к мнению Куропаткина и считал, что, пока тяжелая артиллерия не будет снабжена тяжелыми снарядами, лучше держаться оборонительно.

Живой, энергичный и порывистый Брусилов, к которому Генеральный штаб относился презрительно, так как он не окончил академии, не согласился с высказанными мнениями Куропаткина и Эверта. Не разделял он и мнения Алексеева. Он считал, что необходимо общее наступление всех фронтов, что его фронт должен наступать одновременно с другими, а не бездействовать, когда те будут сражаться. Брусилов ручался за успех своих армий и просил разрешения на наступление. Такое мнение не могло не понравиться Государю. Алексеев заявил, что в принципе он ничего не имеет против того, что высказал Брусилов, но только он предупреждает Брусилова о невозможности дополнительного усиления и снабжения его армий. Брусилов отвечал, что он на это не рассчитывает.

После энергичного выступления Брусилова (он был настоящим кавалеристом, военные называли его берейтором) отяжелевшие Куропаткин и Эверт спохватились и заявили, что, конечно, и их армии могут наступать, но только ручаться за успех они не могут.

В конце концов было решено, что все три фронта должны быть готовы к наступлению к середине мая. Были обсуждены и еще некоторые менее важные вопросы. Государь не стеснял генералов в их мнениях, давал им полную возможность высказываться свободно. Только он как Верховный главнокомандующий мог делать окончательные выводы. Рядом с Государем сидели Куропаткин и Брусилов, напротив – Алексеев, а рядом с ним Эверт и великий князь. Иванов сидел в конце стола и не проронил ни слова.

Совещание прерывалось для завтрака у Государя и окончилось в 6 часов. Участники совещания были сфотографированы за столом и приглашены к Высочайшему обеду. Поздно вечером все отбыли к местам службы». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 307–309.)

Параллельно с подготовкой Эрзерумской операции русское командование на Кавказе подготовляло наступление на порт Трапезунд, бывший базой снабжения турецких войск. Стратегический смысл наступления вдоль побережья Черного моря заключался в том, чтобы выбить из рук турок их черноморские порты, кроме того взять угольный район Зунгулдака и вынудить корабли германского флота базироваться только на Стамбул. С выполнением данной задачи прежде всего улучшалось снабжение русской Кавказской армии, а во-вторых, неприятельский флот оказывался окончательно запертым в Босфоре, в районе которого русскими морскими силами постоянно ставились минные поля.

Занятие турецкого порта Трапезунд, откуда вели дороги на Байбурт и крепость Эрзерум, предоставляло Кавказскому фронту возможность переложить исполнение задачи снабжения своих войск на плечи Черноморского флота, что было намного легче и быстрее, чем это делалось по суше. Поэтому после взятия Эрзерума следующей задачей Кавказской армии стал штурм Трапезунда. Действующий на данном направлении Приморский отряд генерал-майора В.Н. Ляхова (1869–1920) насчитывал до 20 тысяч штыков и сабель. Русские так же имели на этом направлении пятикратное превосходство в артиллерии, не считая возможностей военных кораблей Черноморского флота. В тыл турецкой обороны при необходимости регулярно высаживались морские десанты.