– Да, да и да, – простонал Бенедикт, явно ослабевший после пережитого наслаждения – хотя Рошаманд взял у него лишь столько, сколько сперва отдал, прогнав едкую алую ленту своей крови по венам юного вампира.

Рош слез с кровати и, стоя перед открытым гардеробом, натянул толстый кашемировый свитер, брюки из теплого сукна, шерстяные носки и ботинки. Для этого путешествия он выбрал длинную русскую шинель – черную бархатную шинель царских времен с воротником из чернобурой лисы. На голову надел вязаную шапку. Достав из нижнего ящика документы и деньги, рассовал их по внутренним карманам. Куда там запропастились перчатки? Он натянул их, любуясь, как смотрятся его пальцы, обтянутые гладкой блестящей кожей.

– Но куда ты собрался? – спросил Бенедикт, садясь на кровати – взъерошенный, раскрасневшийся и очаровательный. – Ну скажи!

– Хватит нервничать, – сказал Рошаманд. – Двинусь за запад, вослед за ночью. Хочу разыскать близнецов и допытаться до истоков всего этого. Наверняка Голос исходит из одной из них.

– Но Мекаре лишена разума, а Маарет ни за что не пошла бы на такое! Это же все знают. Даже Бенджи так говорит.

– О да, Бенджи, Бенджи, величайший пророк вампиров.

– Но это правда!

– Ступай вниз, Бенедикт, не то силком оттащу. Мне пора.

Подземелье замка – целую череду роскошных комнат – едва ли можно было сравнить с темницей. Толстый слой шкур на полу, масляных ламп в избытке, ну и, само собой, дубовые поленья в камине. Телевизор и компьютеры внизу почти не уступали тем, что стояли в верхних залах, а сквозь узкую щель, прорезанную сквозь толщу скалы, сюда поступал ровный поток свежего океанского воздуха.

Когда Бенедикт ушел, Рош отправился к восточной стене, поднял тяжелый французский гобелен с изображением оленьей охоты и толкнул дверь в свой тайный кабинет – дверь эта была специально утяжелена, так что ни одному смертному было бы не под силу ее и с места стронуть.

Знакомый запах воска, пергамента, старой кожи и чернил. Он всегда замирал в дверях на миг-другой, просто чтобы насладиться этим запахом.

Силой мысли он быстро зажег несколько свечей в железных канделябрах.

Стены вырезанной в скале кельи обрамляли книжные полки, а единственное свободное от книг место занимала огромная карта Мира – Рош сам нарисовал ее на холсте, отмечая там свои любимые города в правильной взаимосвязи между друг другом.

Он постоял там, разглядывая карту и припоминая последние отчеты об убийствах молодых вампиров. Все началось с Токио, потом переместилось в Китай, оттуда в Бомбей, Калькутту, на Ближний Восток. А следом безумие разлилось по всей Южной Америке, в Перу, Боливии и Гондурасе.

Потом ударило по Европе. Затронуло даже Будапешт, где располагалась любимая опера Рошаманда. Безобразие!

Похоже, вначале еще существовал какой-то определенный план, но после он рассыпался вихрем беспорядочных, случайных атак – если не считать одной детали. В Южной Америке места резни можно было соединить в нечто вроде арки, скорее даже – грубого круга. Лишь там проявлялось хоть какое-то подобие закономерности. Именно там сейчас и находились близнецы – где-то в дебрях Амазонки. Рош не сомневался в этом. Конечно, наверняка знать он не мог – тайна хранилась слишком тщательно, а сам он был слишком близок к близнецам по возрасту, чтобы улавливать их телепатические сигналы. Но он знал. Они в Амазонии.

Эксцентричная Маарет всегда предпочитала жить в джунглях – а уж с тех пор, как Священный Источник попал в ее сестру, так и подавно. Рош время от времени видел близнецов во снах – видел короткими обрывками, отражением чужих мыслей, кочующих из разума в разум. Да, сестры скрывались в джунглях Амазонки – эта жуткая парочка, что похитила Священный Источник из Египта Акаши.

Бунтовщицы, еретички, мятежницы! Рош был взращен на всех этих древних преданиях. Строго говоря, ведь сестры-то и были причиной всего, вообще всего. Это они привели в царство Акаши злого духа Амеля. Не то, чтобы Рош увлекался древними временами, но он высоко ценил иронию и закономерность в людях, как ценил их и в книгах.

Признаться, он питал некоторую симпатию к Акаше, взбалмошной и жестокой царице, пред чьи очи его когда-то притащили и велели испить из Священного Источника и принести клятву вечной верности. Ледяная, безжалостная богиня. К тому моменту она правила вот уже тысячу лет. Во всяком случае, так ему сказали. О, как пристально она осматривала его, как проводила жесткими ладонями по лицу его, голове, плечам, груди. О, как тщательно обследовали его всего ее раболепные, вкрадчивые жрецы, прежде чем провозгласили, что он совершенен и достоин стать богом Крови.

И что за судьба ожидала его в качестве бога? Либо бесконечные схватки под началом принца Небамуна с защитниками Царицы – или томиться в заточении в каком-нибудь алтаре, страдая от голода, видя сны наяву, читая мысли смертных людишек, изрекая приговоры крестьянам, что приносили ему жертву в пору священного пира и докучали ему непрестанными суеверными молитвами.

Он бы сбежал – и быстро. Он спланировал все заранее. Выходец с острова Крита, морской бродяга и купец, он так и не купился на темные запутанные верования Древнего Египта.

Однако Рош не бросил Небамуна во время худшего испытания – ведь Небамун всегда был добр к нему. И не сбежал, когда Небамун предстал перед Царицей по обвинению в государственной измене и святотатстве за то, что самовольно и бесстыдно причастил Крови женщину.

Превращение в вампиров женщин считалось упадническим и гнусным обыкновением мятежников Первого Поколения – для Царской Крови это было строго-настрого запрещено. Кровавым богам и непоколебимо верным воинам Царской Крови не требовалось иных женщин, кроме самой Царицы. Как – и зачем – ее верный слуга посмел причастить Крови женщину? На самом-то деле, конечно, такое несколько раз случалось, но всегда при неохотном попустительстве Царицы. Она даже родную сестру не взяла с собой. Даже дочерей.

В очередной раз откладывая бегство, Рош был уверен: Небамуну и его невесте Сиврейн не избежать лютой смерти. Но ничего подобного.

Всемогущая царица, считавшая малейший свой каприз отражением Божественного Разума, с первого взгляда «полюбила Сиврейн». Позволила ей испить своей могучей крови и назначила личной и доверенной служанкой.

Что же до Небамуна, то за дерзость и прегрешения его изгнали из армии. Было решено перевести его в кровавые боги, запереть в каком-нибудь святилище, где у него будет вдосталь времени, чтобы подумать о своем поведении. Будет служить верно и исправно – лет через сто, быть может, заслужит прощение.

Ранним утром, когда стражи святилища, упившись, спали непробудным сном, Рош прокрался к кирпичной стене и умолял Небамуна поговорить с ним.

– Беги отсюда, спасайся, – велел тот. – Она отняла у меня прекрасную Сиврейн, а самого меня обрекла на это тяжкое, невыносимое существование. Придет время – и я сбегу, покину эти стены. Беги же, друг мой. Беги как можно дальше. Найди мятежников Первого Поколения – а не удастся, сам причасти Крови своих сторонников. Все, чему мы служили – сплошная ложь, построенная на лжи. Вампиры Первого Поколения открыли мне правду. Акаша не богиня. В ней живет демон, тварь по имени Амель. Я видел плоды трудов этого демона. Я присутствовал при том, как он овладел ею.