class="p1">Примерно восемь миллионов людей придут в ужас. Вспыхнет паника. И насилие.

И посреди всего этого окажется моя дочь.

При этой мысли у меня открылось второе дыхание.

Спросите, почему я не отправился прямиком к Мэгги? По двум причинам. Первая из них – она гостила в доме Майкла Карпентера и находилась под его защитой и покровительством. Это значило, что за ней присматривал, кроме по большей части отошедшего от дел героя, еще и отряд ангелов-хранителей – в самом буквальном смысле. Плевать, насколько ты крут – даже по моим меркам. С ангелом ты связываться не захочешь. Эти создания – неодолимые силы самой вселенной. Они, черт побери, описаны еще в Ветхом Завете.

Повздорить с ангелом – вовсе не то же самое, что ввязаться в уличную драку. Скорее это будет похоже на драку с улицей, когда ты попросту обречен выглядеть круглым дураком, и, как ни старайся, ситуация почти наверняка развернется не в твою пользу. Поэтому вряд ли в городе есть место безопаснее, чем резиденция Карпентеров.

А вторая причина – мой брат. Работая над его спасением, я пытался сохранять спокойствие, но на самом деле страшно за него тревожился. Он был в скверной форме. Я мог… не то чтобы спасти его, но сохранить ему жизнь. На острове. В этом, собственно говоря, и заключался весь смысл. На острове у меня имеется гораздо больше власти над происходящим. Там я способен защитить Томаса от поисковой магии, смертоносных заклинаний и подосланных убийц. Там я могу наложить вето на присутствие свартальвов и обеспечить соблюдение этого запрета. Там у моего брата будет шанс выжить.

Если повезет, я спасу Томаса и вернусь в город раньше Этне и Корба. Нехорошо так говорить, но скорое нападение на город обеспечит нам превосходную дымовую завесу. Надо лишь доставить брата на остров, пока нас не поймали.

Но это еще предстояло сделать.

Громко топоча по бетонному тротуару, я на полной скорости свернул за последний угол, пересек дорогу и пулей промчался сквозь ворота пристани Бёнем-харбор, ориентируясь во тьме по белой краске на лестнице и доскам мостков.

На причале никого не было. Никто не стремился уплыть из города.

Пока что.

По деревянному настилу над водой я топал еще громче, чем по бетону, не затрудняя себя соблюдением тишины. Главное – не сбавлять скорость.

Стремительно приближаясь к катеру, я заметил в трюме и каюте тускло-зеленый свет. «Жучок-плавунец» – видавший виды небольшой океанский траулер, брат-близнец шхуны «Орка» из фильма «Челюсти». Тяжело дыша, я замедлил ход и затопотал еще громче. На палубе появилась стройная фигура с зеленым химическим светильником в руке. Фрейдис. Секундой позже из каюты, прихрамывая, вышла Мёрфи со вторым светильником и бельгийским пистолетом-пулеметом «ФН-П90» на ремне поперек груди.

– Иисус, Мария и Иосиф, Гарри, – выдохнула она. – Почему нет света? Электромагнитный импульс?

– Или злые чары, – сказал я. – Или и то и другое. Где Лара?

– Перенесла Томаса вниз, – с явной тревогой ответила Мёрфи. – Ему совсем худо.

Я кивнул и поставил ногу на трап:

– В таком случае пора…

За спиной раздался низкий пульсирующий гул. Такой звук я слышал впервые в жизни.

Снова вспомнив отца-иллюзиониста, я снял с мизинца полученный от Молли перстень с черным опалом и зажал его в ладони.

А затем обернулся.

Футах в двадцати над причалом завис камень размером с «бьюик». На нем стоял Черный Посох – Эбинизер Маккой собственной персоной. Ноги мой дед расставил для большей устойчивости, руку отвел в сторону для равновесия, пальцы сложил в загадочный знак кинетической стенографии чар, удерживающих этот булыжник в воздухе.

В другой руке он сжимал посох, изрезанный рунами наподобие моего, и эти руны светились зловещим оранжево-красным огнем. Лицо старика застыло в гримасе холодной ярости. На поверхности камня играли искры статического электричества.

– Глупец, – сказал Эбинизер. – Чертов глупец.

Я поставил ногу обратно на пристань. Затем опустился на колено и завязал шнурок.

– Тебя используют, мальчик, – продолжил Эбинизер.

Руку с кольцом я спрятал за пяткой и еле слышно прошептал одно-единственное слово.

Головокружительным мгновением позже я стоял лицом к лицу с дедом. Я сжал волю в кулак, и из защитного браслета на левом запястье легкой моросью посыпались золотисто-зеленые искры, а руны посоха зажглись огнем того же цвета.

– Что вы намерены сделать, сэр? – спросил я.

– Спасти кое-кого из этой передряги, – сухо ответил Эбинизер. – Клешни капкана уже смыкаются, и я хочу открыть тебе глаза. – Он взглянул мне за спину, на «Жучка», и по камню миниатюрной молнией щелкнул электрический разряд. – Вампир на катере?

– Вы его там не видели, – ответил я, – а потому не можете знать, на катере он или нет.

– Не играй со мной в игры, мальчик! – рявкнул дед. – Я тебе не юрист. И не фэйри, с которыми ты так сдружился.

– Он работает на меня, – донесся с катера спокойный голос.

Я оглянулся. На палубе «Жучка-плавунца», подбоченившись, стояла все в том же вечернем наряде Лара Рейт. Я не видел оружия у нее в руках, да и под таким платьем его не спрячешь, но выглядела Лара так, словно была готова открыть огонь, а поскольку береженого Бог бережет, я предпочел бы считать, что этот грозный вид подкреплен готовностью к решительным действиям.

– У подданных Мэб возникли кое-какие проблемы с визами, и я ей помогла, – сказала Лара. – Так что Мэб задолжала мне услугу. И эта услуга – Гарри Дрезден.

Какое-то время старик смотрел на меня, и его взгляд становился тверже, жарче и враждебнее. Я видел, как в его взгляде копится ярость, а затем Эбинизер медленно повернулся к Ларе.

– Я связан договором, вампирша, – произнес он, – и только по этой причине твои руки и ноги остаются на месте, а обезображенное тело не лежит на дне озера. Твоего брата обвиняют в убийстве, и он ответит за свой поступок.

Голос, которым это было сказано… Его я уже слышал.

Мне и самому доводилось говорить таким же тоном.

Мне вспомнилось дикое чувство удовлетворения, когда я смотрел на вурдалаков, закопанных в землю по самую шею, – ведь у меня на глазах они причинили зло. Детям. Верша это справедливое возмездие, я практически становился правой рукой самого Всемогущего, и меня наполняла чистейшая, праведная и, вне всяких сомнений, оправданная ненависть.

Господи. Я понимал, какие эмоции испытывает мой дед. Знал, как ярко пылает этот очистительный огонь. Но в случае с упырями я не почувствовал, как огонь обжигает меня.

Позже мне пришлось свыкнуться со шрамами.

Вампиры Белой Коллегии ранили Эбинизера в самое сердце, и он намеревался