Его мир – это крыши, дымовые трубы, колокольни, деревья и сверкающая между ними извилистая лента реки. Ранняя суматоха раскинувшегося внизу Лондона. С высоты птичьего полета люди напоминают пунктуационные знаки! Верхушки шляп… точки. Штрих – бегущая собака.

А вокруг – бескрайнее небо. Ворон кружит в своей стихии, и мир кружится вместе с ним, подтверждая то, что ему и так давно известно: что он – центр вселенной.

Ворон опускается на водосточный желоб и отряхивает перья. Внизу на площади Кавендиш-сквер готовятся к отъезду два одноконных экипажа. Лошади прядут ушами, ливрейные лакеи закрывают дверцы. Кучера, завернувшись в плащи, берутся за поводья. Брогамы с зашторенными окнами трогаются с места, почти вплотную следуя один за другим, словно это гарантирует им некую безопасность. Удила бряцают – скорее нервно, чем бойко, – ибо лошади чувствуют, что затевается нечто недоброе. Ливрейные лакеи укутываются в шарфы и зорко смотрят по сторонам, при каждом толчке ожидая засаду.

* * *

Виндзор с Лондоном соединяет хорошая дорога, а экипажи новые, лошади – свежие и крепкие. Но если бы ливрейные лакеи обернулись (на прямом участке) и посмотрели назад в подзорную трубу, они заметили бы, что за ними мчится угнанный фаэтон. На козлах – семифутовая служанка с выражением решимости на лице. Рядом с ней сидит миниатюрная симпатичная женщина во вдовьем чепце и безобразном капоре. На задке фаэтона стоит полуодетый покойник, с непокрытой головой, с горящим взором. Фаэтон несется – дух захватывает: как-никак искусству управления лошадьми возница училась в цирке. Но ее живая пассажирка не наслаждается быстрой ездой. Она наблюдает за вороном, что кружит над ними в вышине, – обращает внимание на каждый взмах и угол наклона его черных крыльев, словно в полете птицы видит некие мрачные знамения.

* * *

Сегодня Виндзор – само совершенство. Чистый воздух, напоенный ароматом яблок; нигде ни клочка тумана. Освященный веками древний город с уютными тавернами и благоустроенными жителями. Замок на вершине холма; старинные церкви, сложенные из теплого камня; славные деревушки. Лес, где скачет призрачный охотник Герн [71] и под порывами свежайшего ветерка трепещут, облетают листья – яркие осенние самоцветы. И по этой благословенной земле вьется старушка Темза, милостивая и кроткая в своем непревзойденном величии.

Олбери-Холл может похвастать завидным расположением: он стоит за городом в лесистой местности, наслаждаясь уединением и окружающей его зеленью. С трех сторон усадьба огорожена кирпичной стеной, с четвертой – рекой. Всякий, кто приближается к дому по обрамленной деревьями дороге, сразу же видит роскошный особняк. В послеполуденном осеннем освещении его каменный фасад имеет медово-кремовый оттенок. Одинаковые окна, элегантный портик. Дом из воспоминаний Брайди.

Экипажи въезжают в ворота и катят по широкой аллее. Первый останавливается у центрального входа, второй едет к каретному сараю. Ворота за ними тотчас же запираются. Из кареты выходит мужчина средних лет в расцвете жизненных сил. На губах его играет милостивая улыбка. Шляпу он держит в руке. Густые длинные волосы зачесаны назад. У него красивая золотистая борода, как у античного бога, в которой теперь серебрится седина, что только придает его внешности ауру мудрости. Он перекидывается парой слов с дворецким и экономкой, кивает прислуге, выстроившейся у двери, и заходит в дом. За ним следует молодой человек неприятной наружности – худой, с несуразно большой головой; его губы будто созданы для того, чтобы ухмыляться. Он держит за руку девочку. Та, прижимая к себе куклу, вырывается от него, вприпрыжку поднимается по ступенькам и исчезает в большом доме. Слуги, приветствуя ее, приседают и кланяются.

У каретного сарая кучер второго экипажа натягивает поводья, останавливая лошадей. Из кареты выгружают сундук, который быстро заносят в помещение, словно для него опасен дневной свет.

* * *

С первого взгляда на Олбери-Холл у Брайди создается обманчивое впечатление, что усадьба ничуть не изменилась. Но при более внимательном рассмотрении она замечает, что территорию охраняют свирепые псы, которым только дай волю вцепиться в живую плоть; все ворота заперты, стены ограды на три фута выше.

Наши друзья оставили экипаж на дороге на некотором удалении от усадьбы, вне поля зрения ее обитателей, и, привязав лошадей, дошли до ворот со стороны лабиринта, которыми пользовались реже всего. От дороги ворота заслоняют густые заросли, подступающие к самому лабиринту из зеленой изгороди, который находится на дальнем краю усадьбы. По легенде, первый владелец Олбери-Холла установил эти ворота для того, чтобы под прикрытием лабиринта незаметно покидать усадьбу, когда ему хотелось посетить местную таверну.

Собаки, сторожившие дом, польстились на одурманивающее зелье, что Кора набросала им через ворота. Они с готовностью слизали порошок и затем, бегая кругами, стали валиться на землю и засыпать прямо там, где их сморил сон.

– Нам лучше поторопиться, долго они не проспят.

– Откуда это у тебя, Кора?

– Взяла у доктора Прадо. В кладовой держу, чтобы потчевать ваших не самых приятных клиентов.

– Надеюсь, ты не…?

– У меня был соблазн угостить доктора Харбина.

Руби хохочет.

Кора взламывает запор, они ступают в ворота и, разделившись, молча несутся по двору, руками подавая друг другу знаки. Кора мчится к центральному входу; Брайди обегает дом с торца, направляясь к входу для прислуги.

У Брайди странное ощущение, будто она грезит наяву: сад с каменными урнами и фигурно подстриженной растительностью, залитый солнцем газон, река вдалеке – все как она помнила. Только во дворе безлюдно, что само по себе удивительно. Да и вообще атмосфера здесь какая-то напряженная, будто сам дом и все вокруг затаили дыхание. Брайди чувствует, что за ней наблюдают, но людей не видно. Она ускоряет бег, проклиная свои длинные юбки. По краю газона, к которому примыкает гравийная дорожка, добегает до черного хода. Дверь распахнута, как бывало всегда, если стояла хорошая погода. Перед ней беленый коридор, на стене – панель с колокольчиками, оповещающими слуг, из какой комнаты поступил вызов. Брайди прислушивается. Ни одного постороннего звука, только кровь шумит в ушах. Она шагает в коридор. Руби – следом.

Они минуют помещение для прислуги и кабинет экономки. Оба не подают признаков жизни.

Руби останавливается у одной из закрытых дверей.

– Там кто-то есть.

Брайди делает глубокий вдох и входит.

На кухне, где некогда хозяйничала миссис Донси, в старом кресле кухарки у плиты сидит Скверная Доркас.

* * *