class="p">— Это был Скарде, — говорит он в изумлении. — С какой стати он тебе снится?

Я качаю головой, сглатывая.

— Не знаю.

Он обнимает меня одной рукой, прижимая ближе к себе.

— Мне это не нравится. Мне это совсем не нравится.

— Может, я каким-то образом подключилась к твоему подсознанию, — говорю я ему. — Видела то, что видел ты.

— Да, но Темный Орден — это нечто новое. Они сформировались после моего ухода. Я только слышал о том, как они выглядят сейчас, от Эзры и других.

— Эзра? — повторяю я.

— Он шпион, — объясняет он. — Вот почему он не часто бывает здесь.

— Итак, все это время ты следил за своим отцом.

— Кто-то должен это делать. По этой причине я все время накапливаю магию. Пытаюсь создать запас.

— Вау, — говорю я, обдумывая все. — Кажется, у нас обоих проблемы с папой.

Он фыркает на это.

— Точно.

— Расскажешь мне о Джеремайсе?

Он проводит губами по моей макушке.

— Конечно, — он вдыхает, проводя пальцами по моим волосам. — Джеремайс во многом похож на Скарде, хотя у меня о нем меньше информации. Но я точно знаю, что Джеремайс — ведьмак, проживший сотни лет.

— Ведьмы могут столько жить? — я задыхаюсь.

— Насколько я знаю, нет, — сообщает он. — Но Джеремайс может. Я не знаю, заключил ли он такую же сделку с дьяволом, как мой отец, но иногда задаюсь вопросом. Разве так не поступил бы дьявол? Создать двух разных сыновей разных существ и заставить их воевать друг с другом, вечно враждовать?

— Видимо, Джеремайс — плохой колдун, — размышляю я. — Атлас сказал, что в моих венах течет черная магия, так же, как и в его.

— Я бы не стал слушать ни слова из того, что говорит Атлас По, — сухо говорит он.

— Но во мне правда есть тьма, — говорю я ему, приподнимаясь на локтях. — Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

— У всех она есть, Ленор, — говорит он, скользя взглядом по моему лицу и заправляя волосы мне за ухо. — Важно, что ты с ней делаешь. Просто потому, что твой отец — Джеремайс, не значит, что ты будешь такой же, как он. Я тоже делаю все, что в моих силах, лишь бы не быть похожим на своего отца.

— Расскажи, чем занимается Джеремайс.

— Я знаю только слухи и пересуды. Черная магия могущественна, даже очень. Говорят, Джеремайс хочет уничтожить всех вампиров раз и навсегда, но не думаю, что это правда. В конце концов, если бы у него была такая власть, он бы уже это сделал. Это всего лишь слухи и страхи, которые распространяют вампиры, чтобы заставить ненавидеть всех ведьм, оправдать кормление и убийство. Я двигаюсь в пространстве между ними, потому что знаю, что ни одна из сторон не права и не справедлива. Вот такой вот я.

Теперь все начинает обретать смысл. Передача вампиров ведьмам — это удар по его отцу. Передача ведьм вампирам — это удар по Джеремайсу. Это способ Солона оставаться в серой зоне.

— А я, — говорю я ему, наконец-то задавая вопрос, который слишком долго не давал мне покоя. — Зачем ты на самом деле забрал меня? Ты правда с самого начала планировал продать меня тому, кто предложит самую высокую цену? Имело бы значение, вампир это, или ведьма?

Выражение его лица смягчается, пальцы легко скользят по моей щеке, прижимая ладонь.

— Я сказал тебе правду, моя дорогая. Я никогда не планировал отпускать тебя, — он на мгновение прикусывает губу, глядя на меня с обожанием. — Я наблюдал за тобой всю твою жизнь. С того момента, как родители впервые привезли тебя в Сан-Франциско, я был рядом.

Мои глаза округляются, сердце подпрыгивает в груди.

— Что?

Как такое может быть?

Он слегка улыбается мне.

— Я боялся, что слухи о ребенке Элис и Хакана оказались правдой. Поэтому, когда они приехали, у меня возникло ощущение, что ребенок был им не родной. Более того, я почувствовал в тебе вампира. Чувство вины начинало съедать меня заживо, когда я осознал, что из-за меня ты оказалась на попечении ведьм. Поэтому я присматривал за тобой. Наблюдал, как ты взрослела. Следил и ждал, ждал, пока тебе не исполнится двадцать один, чтобы проверить, правда ли то, о чем я догадывался, — он делает глубокий, прерывистый вдох, прижимая пальцы к моей скуле. — Я считал прошедшие годы, и впервые в своей жизни с болью осознал, что такое время.

Слезы наворачиваются у меня на глаза, в груди щемящее чувство.

— Ты наблюдал за мной? Ты наблюдал… всю жизнь? Все эти годы?

— Все эти годы.

Я пытаюсь проглотить комок в горле, но не могу.

— Значит, я никогда по-настоящему не была одинока?

— Ты никогда не была одна, лунный свет. Я всегда был там.

Я закрываю глаза, и слеза скатывается по моей щеке. Он протягивает руку и смахивает ее, а мое сердце готово разорваться. Все эти годы я думала, что одинока, что никто меня не понимает, и все же он присматривал за мной, убеждался, что я в безопасности, ждал время, когда я смогу принадлежать ему. Черт. Понятно, почему я всегда была таким параноиком. Если бы я только знала.

Когда открываю глаза, клянусь, я вижу проблеск в его глазах, эмоции. Его холодный фасад почти рушится. Затем он вдыхает через нос, и я чувствую, как сдержанность возвращается к нему.

— Ты был так суров со мной, — говорю я ему. — Лишил всего, что я знала, и просто… ты же мог сразу мне сказать.

— Ты бы мне не поверила. Хочешь, чтобы я извинился за то, что похитил тебя?

Я думаю об этом, потом качаю головой.

— Нет. Иначе меня бы здесь не было.

— И да, я был немного суров с тобой, — признается он, застенчиво поджимая губы. — Но я должен был. Сильно подуй на пламя свечи, и сразу же погасишь его. Подуй на него чуть-чуть, и огонь разгорится сильнее и ярче, — он наклоняется вперед и прижимается своими губами к моим. — Ты будешь так ярко гореть, Ленор. Не могу дождаться, когда ты это увидишь.

• ✤ •

Должно быть, я снова заснула, потому что, когда открываю глаза, кровать рядом со мной пуста, а солнечный свет просачивается сквозь края плотных штор гостиничного номера.

— Солон? — я тихо вскрикиваю, ощущая пустоту.

— Здесь, — говорит он из ванной. — Бреюсь.

Я медленно сажусь и свешиваю ноги с кровати, чувствуя на своих плечах тяжесть последних двадцати четырех часов. Так много произошло физического и эмоционального, так много информации, что я действительно не знаю,