— Нет такого рейса, — ответила ему девушка из окошка.

Виктора прошиб холодный пот.

— Как нет? У меня билеты на сегодня, на восемнадцать сорок пять. И я уже зарегистрировался. Вы что, издеваетесь?

— Покажите билеты, — потребовала девушка, явно не доверяя Виктору.

Виктор протянул ей билеты. Чем внимательнее девушка их изучала, тем отчетливее проступало возмущение на ее лице.

— Пойдемте со мной, — наконец сказала она и, выйдя из справочной, решительно зашагала в сторону служебных помещений.

Оказавшись в комнате дежурного диспетчера, Виктор узнал много интересного.

В частности, что все в Москве посходили с ума. Действительно, когда-то были два рейса на Шяуляй — номер 6712 по вторникам, четвергам, субботам и воскресеньям и номер 6714 по понедельникам, средам и пятницам. Но рейсы улетали незагруженными и, по согласованию с руководством, рейс 6712 отменили. Примерно год назад, а может, и раньше. И в Москве про это прекрасно знают. Когда из столицы прислали первого пассажира с билетом на несуществующий рейс, рижане сразу сигнализировали в Москву, — был большой скандал. Виктор с его билетами — это уже второй случай. Диспетчер ему очень сочувствует, но сделать ничего не может.

Разве что переделать билеты на понедельник, и то — вряд ли, потому что после отмены злополучного 6712-го оставшийся рейс улетает набитый пассажирами под завязку, и на понедельник мест нет. Брони тоже нет. И деньги вернуть не могут, потому что билет зарегистрирован, а рейса в расписании нет, следовательно, возвращать деньги могут только в Москве. Вот на среду можно что-нибудь придумать. Правда, есть проблема с ночлегом.

— Сезон, — диспетчер развел руками. — Все гостиницы битком. И в Риге, и на взморье. Наша гостиница — тоже полная. Транзитники в коридорах спят. Может быть, в комнату матери и ребенка? Только вас. товарищ, туда не пустят.

Перспектива поселить Анюту с Верочкой на несколько дней в комнату матери и ребенка, а самому остаться на улице Виктора никак не привлекала, о чем он честно сказал дежурному диспетчеру.

— А вы поездом не хотите попробовать? — осторожно поинтересовался диспетчер. — Три часа, и вы на месте.

Виктор сказал, что, соблазнившись олимпийским набором услуг Аэрофлота, он как раз и хотел уйти от идеи поезда, но, видно, не судьба.

— Вообще-то мы этого не делаем, — вдруг сказал диспетчер, — но тут уж трудно не войти в положение. — И он решительно снял телефонную трубку.

Из трубки ответили, что с поездом на Шяуляй все в порядке, в расписании он стоит, и билеты есть.

— Поезжайте, молодой человек, на вокзал, — сердечно посоветовал диспетчер. — Там, в Москве, потом разберетесь. А сейчас не портьте себе нервы. Счастливого пути.

Замученный пожеланиями счастливого пути, которых он выслушал за этот день не меньше десятка, Виктор попросил разрешения позвонить в Шяуляй и разрешение получил. Павел как раз вернулся домой и собирался ужинать, прежде чем ехать встречать Виктора. Сообщение об изменении планов его ничуть не смутило.

— Нормально, Витя. Завтра же все равно воскресенье, так что я в два буду на вокзале, и все путем. Баня топится, ничего не потеряно. Как там Анька?

Анька восприняла новости с виду спокойно. Только потребовала скачала покормить ребенка, а уж потом выбираться из аэропорта. Перекусили в буфете.

Верочка успокоилась, грызла купленное Виктором яблоко и крепко сжимала в левой ручке уже начавшую таять шоколадку. Виктор поймал такси. Загрузились, поехали на вокзал. По прибытии Виктор побежал в кассу.

— Нет билетов, — сообщила ему кассирша, слушая по транзистору репортаж об открытии Олимпиады.

— Как нет?! — рассвирепел Виктор, чувствуя — еще несколько минут, и он начнет разносить все в труху. — Из аэропорта звонили вашему начальнику, он сказал, что билеты есть.

— Ну так и идите к начальнику, — резонно ответила кассирша. — А у меня ничего нет. Если он лучше знает, то пусть и делает места из чего хочет.

В кабинет дежурного по вокзалу Виктор вошел, как нож в масло. Если бы сейчас в пределах досягаемости оказались все причастные к этой истории — начальник аэровокзала в Москве, девушка из кассы номер семь, председатель олимпийского комитета, стюардесса из самолета, мужик из кассы разных сборов и даже любезный дежурный диспетчер, — то произошло бы какое-нибудь кровавое преступление. Однако никого из этих лиц рядом не оказалось, зато дежурный по вокзалу произвел на Виктора исключительно благоприятное впечатление. Виктор рассказал ему всю историю, начиная с олимпийского огня и необычных услуг Аэрофлота и заканчивая заказом такси с борта самолета. Отхохотавшись и вытерев слезы, дежурный сказал:

— Да, Аэрофлот, одним словом. Это их штучки. Слава богу, что нас это не касается — у нас все-таки руководство соображает. Значит, так, идите в четвертую кассу, там Мария Сергеевна работает, скажете, что я распорядился продать два взрослых до Шяуляя.

Мария Сергеевна также оказалась приветливой женщиной. Взяв у Виктора деньги, она тут же выдала ему билеты в одиннадцатый вагон Шяуляйского поезда и на его «спасибо» в очередной раз пожелала счастливого пути. Это пожелание Виктор воспринял как окончательный знак завершения их одиссеи. Прежде чем отправиться на посадку, он даже позволил себе выпить сто граммов водки в станционном буфете.

— Зря я расслабился, — говорил он, сидя на кухне у Платона. — Вышли на перрон и пошли не спеша к тому месту, где должен быть одиннадцатый вагон. Дошли — стоим. Подают поезд. Анюта посмотрела на него и говорит — что-то он больно короткий. Действительно, билеты проданы на четырнадцать вагонов, а состав подали из семи. Я — за чемоданы, Анюта схватила Верочку — и бегом. Кино про гражданскую войну смотришь? Вот так же, штурмом, брали поезд. Я думал — живыми не доедем. В общем, прокатились в Шяуляй. Что скажешь?

С учетом того, что телефон у Платона звонил ежеминутно, рассказ Виктора занял больше часа. Но как раз на последнем — риторическом — вопросе Платон крикнул:

— Нелька, бери сама трубку, говори — меня нет, — и, повернувшись к Виктору, сказал:

— Чего ты удивляешься? Все же развалено к черту! Еще лет десять покачаем нефть — и кранты. Жрать нечего, не смотри, что в Москве колбаса появилась. Это олимпийский допинг. Поезда уже не ходят — ты сам испытал. Как самолеты летают — тоже видел. Тут Ларри два дня на Завод улететь не мог — плюнул и уехал на машине. Бойкот Олимпиады — это ерунда, семечки. А вот если они, — Платон показал рукой куда-то за окно, — на ближайших выборах проголосуют за Рейгана, то за два года намотают нам кишки на голову. Ты представляешь, что у нас в оборонке творится? Пока тебя не было, какой-то полковник из «ящика» у нас кандидатскую защищал. В МИСИ такое даже на курсовые проекты стеснялись подавать. А здесь — на ура, внедрений до потолка, народнохозяйственный эффект — обалденный. Проголосовали в ноль. Я потом у Красавина справки навел.

Оказывается, полковник от Викиного мужа, и за ним в очереди еще человек пять таких же талантливых.