следовало бы скорее наградить! — воскликнула принцесса, но тотчас же спохватилась и поспешно добавила: — Конечно, если я правильно осведомлена. Как я слышала, Брендон выступил на защиту двух женщин.

— Кто сказал вам об этом? — спросил герцог.

Мэри после некоторого замешательства ответила:

— Сэр Эдвин Каскоден. Ему сообщил об этом сам Брендон.

Герцог обещал сейчас же отправиться в Лондон, чтобы подготовить всё для бегства Брендона, за что и был награждён очаровательной улыбкой.

Мэри облегчённо перевела дух. Ей не пришло в голову, что она вручила судьбу Брендона его злейшему врагу, и, как это часто бывает, совершив самый неразумный шаг, она была уверена, что поступила умнее всего.

Затем, раздумывая о дальнейшей судьбе Брендона, Мэри пришла к убеждению, что Чарльзу лучше всего будет спрятаться после бегства где-нибудь поблизости от Виндзора. Тогда они смогут ежедневно видеться. И вот Мэри написала Брендону письмо, после чего они с Джейн отправились в Виндзор.

Повинуясь приказанию короля, желая заслужить благоволение обожаемой Мэри и намереваясь в то же время удалить от двора своего личного врага и соперника, герцог собирался действительно инсценировать бегство Брендона из тюрьмы. Однако, прибыв в Ньюгейт, он сейчас же изменил свой план действий. Письмо принцессы Мэри было передано её пажем стражнику, а тот вручил его непосредственно герцогу. И вот, приказав стражнику отправить это письмо прямо к королю, герцог помчался в Гринвич. Здесь он разыграл сцену гнева и досады на городских властей, препятствующих освобождению Брендона и требующих королевского приказа, снабжённого печатью и подписью. В то время как король, тоже возмущённый и разгневанный, собирался дать такой приказ, явился посланный из Ньюгейта, представивший королю письмо принцессы Мэри. Генрих вслух прочёл следующее:

«Мастеру Чарльзу Брендону.

Мой привет прежде всего! Вскоре Вы будете освобождены, быть может, даже раньше, чем это послание попадёт в Ваши руки. Во всяком случае, я не оставлю Вас надолго в тюрьме. Я сейчас же еду в Виндзор, где надеюсь свидеться с вами.

Мэри».

— Что это значит? — с изумлением воскликнул король. — Моя сестра пишет мастеру Брендону? Милорд Бэкингем, подозрение, внушённое вами мне, оказывается вовсе не необоснованным. Мы оставим этого человека в Ньюгейте, предоставив лондонцам расправиться с ним по-свойски!

На следующий день герцог Бэкингемский отправился в Виндзор и сообщил Мэри, что, как он слышал, Брендон удачно бежал и отправился в Новую Испанию.

Мэри поблагодарила герцога, но с тех пор у неё уже ни для кого не было улыбки. Она осталась в Виндзоре, всецело отдаваясь своему горю. По временам ею овладевала сильная злоба на Брендона, который не повидался с ней перед отъездом, но тут же слёзы смягчали её досаду, и Мэри испытывала даже некоторую радость от сознания, что Брендон потому и скрылся, что слишком любит её.

После того как Брендон так геройски вёл себя в Биллингсгейте, вся эта история предстала перед нею в ином свете. Она по-прежнему отдавала себе отчёт в громадной пропасти, разделявшей их, но только с тем различием, что теперь уже она смотрела на него снизу вверх. Прежде он был самым простым Чарльзом Брендоном, а она — принцессой Мэри; теперь она всё ещё была принцессой, но он стал каким-то полубогом. Обыкновенный смертный не мог быть так умён, благороден и храбр. Порой Мэри ночи напролёт лежала в объятиях Джейн и, подавляя рыдания, шептала ей о возлюбленном своего сердца, о его мужественной красоте и совершенстве. Она утверждала, что теперь ей уже нечего более ждать от жизни, что путь к счастью навсегда закрылся для неё и что годы, ещё оставшиеся для неё в этой жизни, будут полны лишь ожиданием конца, но потом вдруг она прониклась радостной уверенностью, что всё ещё обойдётся. Ведь говорил же Брендон, что в Новой Испании бесстрашному человеку открыты широкие пути и возможности, и, конечно, он, лучший и храбрейший из людей, быстро добьётся известности и богатства, чтобы вернуться в Англию и откупить любимую девушку у короля за миллионы фунтов стерлингов! О, Мэри готова была ждать его, ждать!

Так и текла жизнь Мэри в Виндзоре среди отчаяния и розовых мечтаний. А тем временем Брендона судили и приговорили к смертной казни за то, что он спас сестре короля больше чем жизнь!

Глава X. «Справедливости, о король!»

Так обстояли дела по моему возвращению. Какими горькими упрёками осыпал я сам себя за то, что уехал, не освободив Брендона из его ужасного положения! Я сам не мог понять, как это мог положиться в таком важном деле на двух девчонок, из которых одна была изменчива, словно ветер, а другая — совершенно бессильна!

Да, Брендон поступил бы совершенно иначе, если бы я оказался на его месте; он освободил бы меня или взял бы приступом лондонские укрепления.

Теперь я уже не стал мешкать и не подумал полагаться на какую-нибудь леди Джейн или принцессу Мэри, а решил немедленно отправиться к королю и сказать ему всё, пусть даже обеим им, Мэри и Джейн, придётся из-за этого выйти замуж за французского короля или же за самого чёрта! Я хотел как можно скорее исправить свою ошибку, спасти Брендона, а потом высказать в лицо этим девчонкам, что я о них думаю!

Я застал короля за обедом, и, разумеется, не был допущен к нему. Так как я был не в таком настроении, чтобы позволить чему бы то ни было встать мне поперёк пути, то, к всеобщему ужасу, оттолкнул часовых и, ворвавшись к королю, бросился перед ним на колени.

— Справедливости, о король! — воскликнул я так, что мой возглас услыхали все придворные. — Справедливости для самого обиженного и наиблагороднейшего человека на свете! Чарльз Брендон, бывший друг Вашего Величества, брошен в самую страшную, мрачную тюрьму и приговорён к смертной казни за то, что якобы убил двух людей в Биллингсгейте. Но… — Тут слёзы брызнули из моих глаз, однако я заставил себя рассказать королю всё, что уже известно читателю, касавшееся посещения принцессой Мэри опасного квартала. — И вот этот-то человек, — воскликнул я затем, — присуждён к смертной казни! Но я слишком хорошо знаю сердце Вашего Величества, чтобы не быть уверенным в немедленном освобождении Брендона. Подумайте, король, он спас царственную честь вашей сестры, которую вы так любите, и так ужасно пострадал за свою храбрость и благородство. В день, когда я должен был поспешно выехать во Францию, леди Мэри обещала мне всё