Она чувствовала в себе достаточно силы, чтобы стать президентшей и папессой одновременно. Крестовый поход по всей Южной Америке! Младенец-Христос рос бы, помогая ей при помощи своих чудес. И наконец — акт справедливого возмездия, способный смыть старые оскорбления, — они захватили бы Соединенные Штаты. А дальше Диана Доусон по телевизору, пользуясь жестами — всех обязали бы учить язык глухонемых, — провозгласила бы новую, очистительную мораль. Запретить помидоры, сахар, соль, мясо, фрукты и тому подобную отвратительную пищу. Все жители перешли бы исключительно на злаки. А потом ее власть распространилась бы на другие континенты (дети, мужчины, женщины — тысячи немых священнослужителей), на весь мир, на Ватиканский престол. Все вставали бы в шесть утра и ложились с заходом солнца. Йога и медитация обязательны, под страхом смертной казни, и сверх того — принудительное разглаживание морщин. Запретить старость, раз и навсегда! Пластическую хирургию — в массы! Печи крематориев — для дряхлых и немощных!

Все шло как по маслу, пока, за несколько пядей до вершины, в безупречном механизме не начались пробуксовки. И тогда все покатилось вниз. Гуалы готовы следовать за ней куда угодно, неся очищающий огонь, два миллиона пьяных индейцев только и ждут жеста белой Змеи, чтобы начать мятеж, — а этот идиотский бог присосался к материнской груди! А великанша, вместо того, чтобы оторвать младенца от себя и показать ему правильный путь, путь развития, отвергает роль Марии и, пережив дурацкую романтическую страсть, цепляется за ребенка, чтобы удовлетворить жажду ничтожной человеческой любви. Омерзительно! Эти сентиментальности, эти детские расстройства погубят мир! Времени не остается. Свеча догорает. Она не может ждать, как эти неторопливые арауканы, что Кристобаль Колон научится ходить, вырастет, достигнет зрелости, чтобы в тридцать лет донести до людей свое Послание и стать мучеником. Нет! Скоро она не сможет делать подтяжек, и ни один специалист в мире не поможет ей остановить старение. Неужели она пропала? Неизвестно почему, ей вспомнилась свадьба в Кане Галилейской, когда Дева заставляет Христа совершить первое чудо, хотя тот и говорит: «еще не пришел час Мой»… Конечно! Именно так! Надо его заставить!

Не долго думая, она знаками подозвала своих верных прислужниц. Мачи и воины не знали языка глухонемых, а кроме того, внимание их было приковано к радостно сосущему ребенку. Опасности они не чувствовали. Проститутки рассеялись в толпе, заняв стратегические позиции. К счастью для них, у гуалов были только ружья. Под широкими же туниками весталок были спрятаны портативные автоматы.

Наставница подняла куб с языком внутри — и Мачи была немедленно окружена. Другая группа образовала кольцо вокруг Марии, заткнув рот младенцу. Третья, обезвредив членов Общества клубня, дала несколько очередей — и скелеты лебедей рассыпались. Этим Диана рассчитывала деморализовать гуалов. Затем она опустила куб — и стрельба прекратилась. Мачи, казавшаяся теперь совсем древней, жестом предупредила воинов, чтобы те не бросались в самоубийственную атаку. Ей стало понятно, что белые женщины в отчаянии решили разыграть свою последнюю карту. За несколько секунд они могут перестрелять воинов, Белую Змею, ее саму, и арауканы лишатся будущего. Но все, что ни делается, — к лучшему. Немая уже очистилась, индейцы — нет, и они могли ждать очищения столетиями. Мачи приказала на индейском языке всем сесть на корточки и ни во что не вмешиваться.

Гаргулья и четыре проститутки разметали хижину и, подхватив две балки, побежали к холмам. На вершине его, связав балки вместе, они поставили импровизированный крест. Диана Доусон взяла копье, три кинжала и Мачи — как заложницу. Пусть великанша поведет Христа на Голгофу. Без ненужной жалости. Обыкновенное сочувствие может сорвать все ее планы по воцарению на планете. Человечество должно заново научиться есть. Только она способна стать великой Матерью, избавить телят от ножа мясника, поставить людей на трудный, но верный путь — путь злаков… Распять младенца! Кинжалы вместо гвоздей. Гаргулья уже сплела терновый венец. К делу!

Она проткнула нежные ладони без особых усилий, вбила кинжалы камнем. Лезвие прошило обе ноги, словно кусок масла. Копье было великовато для маленького тела. Прикинув, Диана вонзила его совсем неглубоко. Хлынула струя крови, смешанной с водой. Все как в Евангелиях. Превосходно! Скоро поднимется ветер, земля затрясется, небо потемнеет. Это уже известно. Осталось ждать смерти Бога. Пройдет три дня, и он воскреснет в облике светоносного вождя, бледного ящера, величественного Мессии. Она улыбнулась. На этот раз провала не будет. Никто не отнимет у нее корону.

И она приказала смочить губы распятого уксусом.

Нет, эта боль пришла нежданно. Снова крест? О нет! Повторение невозможно. Разыгрывать комедию смерти? Для чего? Он уже доказал, что смерть — одна лишь видимость. Умирать и воскресать — это наружные перемены, переход от одной формы существования к другой, не больше. Он вновь посетил мир не для того, чтобы искупить уже искупленные грехи и показать известный всем путь. Что ему — опять и опять жертвовать собой ради человечества, повторяясь, как испорченная пластинка? Смех один! Публичную миссию он исполнил в первый раз. Они хотели Мессию, они его получили. Зачем нужен второй? Он сделал все: искупил грехи людей, превратил их падение в восхождение. Теперь настало время заняться собой. Стать человеком, но полноценным человеком, не останавливаться на тридцати трех годах. Отведать вкус старости, прожить осеннюю пору жизни, испытать предсмертные судороги в своей постели, уйти в окружении детей и внуков, познать до конца, что такое быть восхитительной посредственностью, сгнить в земле, отдохнуть от чудес, от вечности, от совершенства, от всемогущества, погрузиться в море следствий и позабыть о причинах. Праздник повседневности! Не дать ни одного урока! Сделаться не наставником, а учеником, ничего не менять в мире, наслаждаться ужином, не произнося проповедей, добывать хлеб в поте лица своего, совершать чудесные ошибки, отдаться на волю плоти, не брать на себя никакой ответственности… Каникулы!

Эта несчастная немая не подозревает, какой опасности она подвергает планету, Галактику, да что там — Вселенную. Нейроны детского мозга не готовы к такому. Надо действовать осторожно, вмешаться, но плавно, постепенно. Как же трудно управлять своей мощью. Один случайный порыв — и тело разлетится, а за ним — все сущее. Шаг за шагом. Раны должны затянуться. Металл — раствориться бесследно. Затем надо упасть на горячую землю. Восстановить поврежденную печень. Ускорить собственный рост. Спешно творить кровяные тельца. Отрастить первые зубы. Раскусить кляп. И после этого он вскочит на ноги — снова тридцатитрехлетний! Давайте же, клетки, внутренние органы, нервы, сухожилия, повинуйтесь! Малейшее сопротивление с вашей стороны — и мир придется создавать заново. А