В такой ситуации премьер-министр Бельгии Жан-Люк Дехане созвал днем 8 апреля заседание правительства в узком составе с участием начальника генерального штаба генерал-лейтенанта Жозе Шарлье. Министры рассмотрели вариант негативного развития событий в Руанде и обсудили вопрос о юридическом обосновании отправки войск в эту страну. Одно из предложений заключалось в получении «нового мандата на базе Главы VII», в чем Бельгия могла рассчитывать на поддержку Франции. Однако, поскольку для соответствующего решения «потребуется много времени» и, кроме того, «Совет Безопасности сдержанно относится к применению Главы VII», было высказано единодушное мнение, что «самой реалистичной возможностью» была бы отдельная «гуманитарная акция бельгийских соединений и подразделений из других стран, проведенная вне рамок ООН», которая не требует согласия местных властей. В итоге обсуждения министры поддержали предложение премьера обратиться к ООН со следующим посланием:

«Бельгийское общественное мнение травмировано смертью десяти бельгийских парашютистов. Бельгийское участия в МООНПР отныне поставлено под вопрос. Продолжение миссии будет зависеть от способности войск ООН защищаться более эффективно. Поэтому Бельгия требует качественного улучшения МООНПР (больше вооружения) и расширения ее мандата. Бельгия ни в коем случае не сможет дать своего согласия на увеличение войск МООНПР за счет бельгийских солдат. Она осуществит краткосрочную гуманитарную миссию по эвакуации, которую следует рассматривать как совершенно не зависящую от участия Бельгии в МООНПР»[1024].

После заседания Клас послал телеграмму бельгийской делегации в Нью-Йорк:

«Этим вечером Совет министров рассмотрел ситуацию в Руанде. Смерть десяти бельгийских “голубых касок” и, по всей вероятности, трех гражданских лиц вызывает огромное беспокойство в Бельгии. Если беспорядки продолжатся и если придется оплакивать еще и других бельгийцев, пассивность контингента ООН и особенно бельгийских подразделений, находящихся в его составе, будет негативно воспринята бельгийским общественным мнением. Самое меньшее, на что можно рассчитывать в этих условиях, так это на попытку защитить иностранных граждан без применения силы… следует также принять во внимание тот факт, что такая пассивность бельгийских военнослужащих в этих условиях может привести к тому, что участие Бельгии в подобных операциях в будущем не будет пользоваться симпатией бельгийского общественного мнения. Поэтому я прошу вас продолжать привлекать внимание руководства Организации Объединенных Наций к этому вопросу.

Для вашей личной информации: если обстановка станет действительно опасной для бельгийцев, чего еще пока не случилось, не исключено, что бельгийское командование получит непосредственно от правительства приказ обеспечить им защиту. Я полностью осознаю, что это поставит нас в чрезвычайно сложную ситуацию по отношению к ООН»[1025].

Тактику бельгийцев можно оценить как шантаж (угроза отказаться от участия в миротворческих акциях ООН), соединенный с определенной долей лукавства. Уже решив провести самостоятельную операцию по эвакуации своих граждан, правительство Дехане продолжало требовать от ООН расширения мандата, ссылаясь в первую очередь на реакцию общественного мнения. При этом бельгийская дипломатия прекрасно знала, что СБ не согласится на такой вариант и что соответствующее предложение неизбежно блокируют, как минимум, два постоянных члена Совета – США и Британия. По словам Класа, он «звонил почти по всему миру, но никто не был готов к расширению мандата»[1026]. В то же время, ссылаясь на общественное мнение, правительство на самом деле выдавало ожидаемое за действительное. Два опроса, проведенные в первые дни руандийского кризиса, свидетельствовали о неоднозначной позиции простых бельгийцев. Опрос агентства «Dimarso-Gallup» показал, что хотя 80 % жителей Фландрии негативно отнеслось к идее отправки бельгийских солдат в Руанду, 51 % все же высказался за продолжение участия Бельгии в миротворческих операциях[1027]. Согласно результатам опроса агентства «Survey & Action», 40 % респондентов (против 49 %) согласилось с тем, что «нынешняя задача в Руанде, т. е. демократизация режима, может оправдать риск новых потерь в живой силе из числа бельгийских военных», а 48 % (против 42 %) – с тем, что она «может оправдать сохранение и дополнительную отправку бельгийских военнослужащих»[1028]. «Кажется, – пишет Дефорж, – они [бельгийские лидеры] сознательно или несознательно исказили общественное мнение, возможно потому, что ожидали реакцию, подобную реакции в США на гибель их миротворцев в Сомали»[1029].

Мрачные прогнозы по поводу дальнейшего развития событий в Руанде, которые разделяли в первую очередь американцы, нашли подтверждение в телеграмме Бо-Бо, полученной в тот же день в Нью-Йорке[1030]. «Ситуация с безопасностью в Кигали, – писал специальный представитель Генерального секретаря, – ухудшается, поскольку бои между президентской гвардией и РПФ усиливаются. Внешние признаки говорят об очень хорошо спланированной, организованной, целенаправленной и управляемой кампании террора, инициированной в первую очередь президентской гвардией… Агрессивные акции были совершены не только против лидеров оппозиции, но и против РПФ (обстрел здания парламента), отдельных этнических групп (резня тутси в Ремере), гражданского населения (бандитизм) и МООНПР (прямой и непрямой огонь по ооновским базам, транспорту, персоналу и аффилированным организациям)». Бо-Бо сообщил о похищении и возможном убийстве гвардейцами ведущих деятелей оппозиции и «некоторых лиц, считающихся симпатизирующими РПФ», а также подтвердил гибель 10 бельгийских миротворцев от рук «элементов президентской гвардии». Он подчеркнул, что после смерти президента, премьер-министра и председателя Конституционного суда возник «вакуум власти», что является угрозой для мирного процесса, хотя и добавил, что «переговоры со сторонами продолжаются». Бо-Бо сделал вывод, что настоящая ситуация не позволяет МООНПР выполнять возложенные на нее задачи и что она не подготовлена к длительному конфликту (идут бои, аэропорт закрыт, недостаточно питьевой воды, топлива, транспорта, нет телефонной связи), однако заметил, что «без сомнения, Кигали окажется в гораздо худшей ситуации без МООНПР».

Оценки Бо-Бо стали для многих дипломатов одним из главных аргументов при защите их позиций. Для бельгийцев и американцев, находившихся в плену «сомалийского синдрома», в первую очередь значение имели его слова об ухудшении ситуации, о «хорошо спланированной, организованной, целенаправленной и управляемой кампании террора», «вакууме власти», царящем в Кигали хаосе и неспособности МООНПР выполнять свои задачи. Для функционеров ООН тезис Бо-Бо о «неуправляемых элементах» президентской гвардии как главных виновниках беспорядков давал возможность считать командование ВСР и формирующееся Временное правительство потенциально легитимными партнерами для переговоров, способными восстановить порядок в стране. Для них было важно и его заключение о возможных негативных последствиях вывода сил ООН из Руанды. Хотя в телеграмме особым объектом нападений впервые были названы тутси, этот пассаж не привлек внимания, и события продолжали рассматриваться не как этническая чистка и тем более как геноцид, а как вооруженное противостояние правительства и ВСР, с одной стороны, и РПФ, с другой, которое можно прекратить путем переговоров. Эти надежды уже вечером 8 апреля подогрели сообщения из Кигали о создании Временного правительства и достижении «некоего соглашения о прекращении огня»: такое соглашение, по мнению Секретариата ООН, указывало, «что стороны возвращаются на свои позиции, которые они занимали до катастрофы самолета. Если оно будет соблюдаться, это позволит снова открыть аэропорт… что радикально изменит ситуацию»[1031]. Именно такой подход к руандийским событиям чиновников ООН и Генерального секретаря Бутроса-Гали, совершавшего турне по Европе, позволили Бизимане сохранить место в СБ (Руанда являлась в тот период его непостоянным членом).