В тот же день после полудня в Бужумбуре высадился отряд из 300 американских морских пехотинцев на случай возникновения экстренных обстоятельств при эвакуации граждан США[1054], первый конвой с которыми отправился на машинах из Кигали в Бурунди без военного сопровождения[1055].

10 апреля французские самолеты осуществили восемь рейсов в Бужумбуру: к концу дня большинство французских экспатриатов уже было эвакуировано или собрано в Школе Антуана де Сент-Экзюпери. К середине дня численность французского военного контингента возросла до 464 человек[1056]. Тогда же командование ВСР под давлением французов дало, наконец, согласие на бельгийскую операцию «Силвер бэк»[1057], хотя, по свидетельству Анри Понсе, руандийцы были готовы стрелять по бельгийским самолетам из артиллерийских орудий. Чтобы избежать неожиданностей, он поставил у каждого орудия французского солдата, приказав стрелять в каждого, кто откроет огонь[1058]. В 16:45 в аэропорту Каномбе приземлился первый бельгийский С-130, а вечером там высадилось 250 бельгийских парашютистов[1059]. В тот же день завершилась наземная эвакуация граждан США: 250 американцев, а также группа канадцев и британцев были эвакуированы пятью конвоями на 104 машинах[1060].

Рано утром 11 апреля первые бельгийские экспатриаты прибыли в Брюссель, а в Кигали в тот же день высадился дополнительный контингент бельгийских парашютистов (400 солдат)[1061]. Около 17:00 апостолический нунций Джузеппе Бертелло отбыл в Бурунди. В Париж через Банги были вывезены 94 сироты из приюта Св. Агаты; с ними находились 34 руандийских «общественных деятеля», имена которых французы отказались раскрыть[1062]. Кено и Доминик Пэн, помощник Брюно Деле («Номер второй по Африке» в Елисейском дворце), сообщили президенту Миттерану, что эвакуация французских граждан «практически завершилась»[1063]. 12 апреля около 15:00 из отеля «Миль колин» в аэропорт были вывезены последние экспатриаты. В Кигали остались только 26 членов МКК и несколько священнослужителей[1064].

Массовая эвакуация иностранцев проходила на фоне непрекращавшейся резни на глазах у миротворцев и французских военных. «В нескольких ярдах от французских солдат, – рассказывал британский журналист Марк Хабэнд, – молодой мужчина с мачете тащил какую-то женщину. Он тащил ее за одежду, а она смотрела на иностранных военных в надежде, страшной в своей безысходности, что они придут ей на помощь. Но никто из них не шевельнулся. “Это не наш мандат”, – заявил один, прислонившись к своему джипу, откуда он наблюдал за обреченной жертвой».

«Менее чем в миле от аэропорта, – продолжал Хабэнд, – армейские грузовики, набитые эвакуируемыми иностранцами, были блокированы группой убийц, выстроившихся вдоль дороги, которые орудовали мачете и ножами и глумились над умирающими жертвами. На своем пути, чтобы забрать эвакуируемых, колонна проехала мимо тел двух только что убитых мужчин, валявшихся в грязном дворе одного дома. Когда колонна возвращалась мимо того же дома примерно час спустя, рядом с этими двумя трупами лежали также тела женщины и двух мужчин, их глаза были широко открыты. У женщины была отрублена нога. На другой стороне дороги валялись тела трех мужчин со свежими ранами. Убийцы – молодые мужчины, две женщины с дубинками, старики и дети – наблюдали за конвоем. Около одного тела стоял мужчина с планшетом в одежде чиновника. Рядом с ним находился хорошо вооруженный солдат правительственных войск в щегольской униформе.

На крыше Школы Антуана де Сент-Экзюпери французские солдаты лежали с ружьями, наведенными на пустынную дорогу за стенами школы, когда внизу, во дворе, зачитывались имена эвакуируемых. С крыши было хорошо видно грязную дорогу, поднимающуюся на холм менее чем в миле отсюда. На дороге валялось до 20 тел. На полпути к холму лежала груда трупов. Женщин, стариков и детей из близлежащих домов привели к этой груде и заставили сесть на нее. Затем мужчины с дубинками стали бить по мертвым и умирающим, а сидевшие вокруг женщины плакали и умоляли сохранить им жизнь. Внезапно мужчины набросились на женщин. Они избивали их, пока те не перестали шевелиться, а затем отправились искать еще кого-то, чтобы убить, на виду у школы, где отъезжавшие загружали в грузовики своих детей, любимых домашних животных, плюшевых мишек и чемоданы»[1065].

Спасение иностранцев оказалось абсолютным приоритетом не только для участников «Амариллиса» и «Силвер бэк», но и военнослужащих ООН, которые, согласно распоряжению Аннана от 9 апреля[1066], оказывали помощь французам и бельгийцам при эвакуации. Об этом свидетельствует трагедия, разыгравшаяся 11 апреля в салезианском[1067] Официальном техническом училище в квартале Кичукиро на юго-востоке столицы, где была расквартирована рота бельгийских миротворцев во главе с капитаном Люком Лемэром.

Начиная с 7 апреля в ОТУ стекались беженцы из окрестных районов, и их число достигло 4 тыс.[1068]; среди них было 400 детей[1069]. По словам Лемэра, «на первых порах МООНПР приказало нам не принимать беженцев, но салезианские отцы были у себя хозяевами»[1070] и предоставили им убежище. Находившиеся поблизости интерахамве проявляли все большую агрессивность и периодически обстреливали здание училища из автоматического оружия. 8 апреля ОТУ посетил Леонидас Русатира, который предложил укрывавшимся там хуту вернуться домой; несколько сот человек последовали его совету[1071]. 9 апреля туда доставили группу экспатриатов, ожидавших эвакуации из страны (147 чел.).