Правление Екатерины Великой останется прославленным в веках ее приверженностью делу ослабления запретов и ограничений на частную торговлю и поощрения роста ее объемов. В считанные недели после того, как она захватила престол 28 июня 1762 года, Екатерина подписала к обнародованию несколько декретов, которыми, по существу, сохранялись и расширялись либеральные меры свободной торговли ее несчастного мужа Петра III. Тех мер, осуществить которые конечно же ему не оставили ни одного шанса. В своем указе от 28 марта Петр III провозглашал общий принцип свободы частной торговли во всех сферах и на все товары. И 1 июня еще одним императорским декретом генеральному прокурору Сената разрешался свободный вывоз зерна за границу, если только внутренняя цена не поднималась слишком высоко. Главное высказывание Екатерины II по поводу свободной торговли появилось без особой задержки в указе Сената от 31 июля 1762 года. Содержание всех 20 статей составляли товары широкого потребления, разрешенные для продажи частными лицами, кроме специально перечисленных предметов. Тут же предусматривалась положенная оплата таможенных пошлин в соответствии с тарифами, назначенными 10 лет тому назад. Открыто разрешалось торговать зерном, изделиями из шелковой пряжи, мясными соленостями и даже домашним скотом. Торговля прочими товарами, такими как поташ, битум, жир и лен, по-прежнему оставалась под запретом в силу долгосрочного откупа, предоставленного на них императрицей Елизаветой, или потому, что предприятия в России все еще нуждались в особой государственной опеке.

Достойное внимание досталось и торговле с Китаем. Торговля ревенем была специально для данного случая все еще полностью оставлена за государством в соответствии с декретами 1762 года, но только до тех пор, пока не иссякнут его складские запасы. Категорическую гарантию включили в декрет Екатерины II, которым предусматривалось допустить ревень в сферу частной торговли с уплатой конечно же тарифной наценки после выхода очередного посвященного этому делу декрета. Табак теперь поступил в свободное обращение, хотя монополию на его сбыт даровали в 1759 году теперь уже покойному графу П.И. Шувалову и его наследникам на 25 лет и такой откуп обходился им ежегодно в 70 тысяч рублей, поступавших в казначейство. Ради обеспечения постоянного дохода как минимум в 70 тысяч рублей прежнюю ставку подати в размере 5 копеек за пуд увеличили в четыре раза и стали рассчитывать ее в российских деньгах, а не в ефимках. Соответствующий указ напрямую касался казенного пекинского обоза. Его организацию передали в ведение тех, кто занимался частной торговлей, то есть теперь торговля и на границе, и в самом Пекине находилась в руках купцов-единоличников. Все последующие обозы следовало составлять в строгом соответствии с положениями Кяхтинского договора, а также ориентироваться на предыдущий опыт сопровождения таких обозов. Капитан-лейтенанта И.И. Кропотова назначили в сопровождение первого (на тот случай, если его вообще удастся организовать) частного торгового обоза на Пекин, хотя директора поручили выбрать самим купцам. Гораздо важнее самого такого обоза (тем более ни одного обоза в Пекин отправить не получилось) считалась отмена устаревших запретов на частную торговлю тончайшими мехами; теперь торговлю пушниной передали в частные руки, как на государственной границе, так в Пекине.

Если такие свободы кому-то казались недостаточно широкими, манифестом от 17 марта 1775 года теоретически объявлялся конец всем государственным хозяйственным монополиям, а практически для всех подданных русского престола открывалась возможность на формирование промышленных и коммерческих предприятий, причем без специального необходимого на то разрешения. Императрица Екатерина упорно отрицала свою приверженность доктрине исключительно свободной торговли. Однако она действительно продолжила придерживаться тенденций свободной торговли, уже получивших мощный импульс движения вперед от графа П.И. Шувалова во времена правления царицы Елизаветы. Особенно решительно она выступила против специальных монополий, откупов и других привилегий, и именно она в конечном счете распустила в 1779 году Мануфактур-коллегию, учрежденную при Петре I в основном ради управления системой промышленных (и коммерческих) привилегий. В ответ на просьбу купца Сулова предоставить ему на откуп сроком на шесть лет торговлю иноземными и русскими игральными картами, поданную в Сенат в 1763 году, Екатерина на полях грамоты написала следующее: «Черт его побери с этим откупом: все купцы наперегонки, утверждает он, обращаются в Сенат, где раздают права на откуп». И снова с полдюжины лет спустя: «Нам, как ни в какой другой державе, нельзя больше мириться с исключительными привилегиями».

Вразрез со всеми упомянутыми постановлениями, в которых, как кажется на первый взгляд, нашли отражение новые и либеральные воззрения обладателя русского престола на экономическое предприятие в целом, Екатерина Великая так и не сподобилась потребовать от своих чиновников ослабления всех имевшихся на тот момент ограничений на деятельность купцов-единоличников и предпринимателей. Она настаивала на поддержании равновесия между требованиями купцов против нужд и устремлений ее государства. Полной справедливости ради следует сказать, что в своем наказе она назвала такое равновесие в качестве фундаментального принципа действия государства. Следовательно, никакой свободы внешней торговли рядом товаров существовать просто не могло. Некоторыми из них запретили торговать купцам-единоличникам из соображений безопасности, другими — в целях обеспечения государственного протекционизма. А отдельные товары (включая ревень) оставались в ведении государства или на откупе у частных лиц просто потому, что в финансовом отношении казались слишком ценными для казначейства, чтобы предоставить свободу их обращения. Несмотря на обещание, сделанное в 1762 году, покончить с государственной монополией на торговлю ревенем в течение двух лет, перспектива постоянных крупных доходов заставила Екатерину II отказаться от своей склонности к беспрепятственным частным поставкам данного предмета коммерческой экзотики. Кое-кто из купцов Новороссийской губернии заявил государственным чиновникам о своей готовности выкупить все остававшиеся складские запасы ревеня в Санкт-Петербурге и Москве, а также весь ревень, который намечалось ввезти в ближайшие два года через Санкт-Петербург или Ригу. Они предлагали, в зависимости от сорта, цену 50–60 рублей за пуд товара. Глава Коммерц-коллегии Иоганн Эрнст Миних в 1764 году заключил контракт с этими монополистами, и ее величество приказала сенаторам тайком предупредить пограничного коменданта В.В. Якоби, чтобы он закупал в Кяхте ревень высочайшего качества по прежней цене — 60 рублей за пуд — в максимальном объеме до 500 пудов ежегодно. Такое мероприятие выглядит вполне толковым, так как в июне 1765 года из Коммерц-коллегии поступило сообщение о том, что новороссийские купцы в мае приобрели в Санкт-Петербурге для отгрузки за рубеж больше 563 пудов по предусмотренной заранее цене. Вместо отказа от монополии на сбыт ревеня сенаторы решили ее укрепить. В 1765 году они основали в Селенгинске казенную аптеку и назначили Андрея Бранта аптекарем, ответственным за отбраковку товара и общий надзор за покупкой ревеня. Сибирскому губернатору Денису Ивановичу Чичерину приказали позаботиться о возведении новых отдельных зданий для правильного хранения ревеня, а также прочих лекарственных кореньев и трав. Только в начале 1780-х годов наконец-то отменили государственную монополию на ревень, и купцам-единоличникам разрешили одновременно внутреннюю и внешнюю торговлю им по полностью свободной цене.