– Это достаточно полная исповедь. Не отчаивайся, ибо это грех. Надейся, юноша.

– А мог ли я надеяться на покой? Я так устал…

– Ты будешь покоиться с совершеннейшим миром. – К тому мгновению, когда руки Монреале опустились, перед ними стояла всего лишь бронзовая статуя.

Но не совсем такая, как в первоначальной отливке, вдруг заметила Фьяметта. Безмятежное греческое лицо не возвратилось. В бронзе навеки запечатлелись собственные выразительные, далекие от безупречности черты Ури. В уголках губ даже пряталась веселая усмешка, совсем уж чуждая классическому оригиналу.

И с дрожью она убедилась, что изменилось и лицо Медузы. Темный Вителли обрел бессмертие, которого ждал своего рода.

Тейр поднес ладонь к лицу статуи. Хотя бронза перестала светиться, прикоснуться к ней пока еще было нельзя. Но даже если бы Тейр не побоялся обжечься, Ури там все равно уже не было. А дождь скоро остудит металл. Тейр запрокинул голову, чтобы холодные капли смешивались с горячими, ползущими по его щекам, чтобы никто из этих посторонних не стал свидетелем его горя. Ури больше не будет в их мире, они скоро забудут, что он жил и смеялся. «Но клянусь, я буду помнить».

Тейр смигнул влагу с глаз и увидел, что в разбитые ворота вбегают солдаты – монтефольские гвардейцы. Двое-трое удивленно указывали на статую, узнав черты своего покойного капитана, но тут же поспешили дальше. Фьяметта стояла под искрящимися дождевыми каплями, такая маленькая, измученная, насквозь промокшая. Выбившиеся из косы непокорные черные кудри прилипли к коже, словно потеряв упругость. Тейр был бы рад накинуть на нее плащ, но он и сам стоял полуголый в старом одеянии, прилипшем к бедрам. Он натянул его на плечи, дрожа отчасти от холода, отчасти от пережитого. Вокруг его босых ног разливалась лужа. Фьяметта повернула измученное лицо к Монреале:

– Как вы добрались сюда, отче? Когда вас унесли в монастырский лазарет во власти заклятия Вителли, вы были бледным и неподвижным, точно мертвец. Брат Марио не допустил меня к вам.

Монреале, раздвинув обутые в сандалии ступни, тяжело опирался на посох. Он отвел задумчивый взгляд от остывающей бронзы.

– Заклятие утратило власть надо мной вчера поздно вечером. Это ты сделал, Тейр?

– Я… может быть, отче. Я точно не знал, какое заклятие обезвредил, когда смахнул со стола символы, но Вителли это отвлекло. А я почти тут же выбрался из темницы вместе с телом брата.

– Вот как! – сказал Монреале. – Я очнулся, но мне было очень скверно, и целители продержали меня в постели до утра, а тогда мне прибавилось сил, чтобы поставить на своем. Но я только днем услышал, Фьяметта, что ты исчезла из монастыря, и никто не знал, как давно. Я послал моих птиц, но выяснил только, что Ферранте и Вителли нигде не видно, и что Тейр не висит на стене надвратной башни замка. С офицерами Сандрино мы решили, что должны напасть, как задумали накануне. Но я знал, что должен подобраться как можно ближе, прежде чем вновь схватиться с Вителли. Его силы явно необычайно окрепли. Мы приготовились к ночному штурму, чтобы темнота скрыла нашу малочисленность… – Он устало потер затылок. Глаза его сощурились и замерцали под воздействием воспоминаний об этих недавних часах.

– Мы сделали вылазку, когда стемнело, и схватка с осаждавшими задержала нас. В конце концов мы прорвались и направились к городу. Лошадей у нас было мало, и они требовались солдатам, но кто-то из братин увидел белого мерина, пасущегося среди наших овец. Наших уцелевших овец. Это одер, которого твой отец купил в Сеччино, Фьяметта? Его бесстыдно ограбили. Но… он, полагаю, все-таки помог мне сберечь силы. А когда мы приблизились к городским воротам, намереваясь вступить в отчаянный бой, с лозимонцами там уже разделалась толпа горожан. И вместо того, чтобы увлечь монтефольцев за собой к замку, мы последовали за ними. К этому времени я узнал, что ты, Фьяметта, ведешь какое-то магическое нападение, и я погнал мерина как мог, в великом страхе, что демонические силы Вителли стали достаточно мощными, чтобы возобладать над смертью. Как оно и оказалось. – Монреале скорбно вздохнул. – Правда, этот немощный старик вовсе не воображал себя равным противником этой черной силы.

– И все же вы поспешили сюда, – сказал Тейр.

– Отче, без вас мы бы погибли. То есть… – Фьяметта задумчиво сдвинула брови, – никто из нас в одиночку не мог противостоять Вителли. Батюшка мог удерживать Вителли, но не покончить с ним. Вы могли навсегда изгнать его из этого мира, по только если кто-то его удерживал. И мы никогда не ворвались бы сюда без Ури, а он не был бы сотворен без Тейра. Пусть сами по себе мы слабы, ею вместе оказались славным отрядом.

– Ха, – произнес Монреале, полузакрыв глаза и медленно улыбнувшись. – Не этот ли урок преподал мне Господь? Устами младенца…

– Я не младенец, – решительно возразила Фьяметта.

– Дитя, с высоты моего полувека вы все выглядите младенцами. – Монреале крепче обхватил посох и выпрямился с большим трудом. Он несколько мгновений смотрел на бронзовую статую. – Нет, ты не младенец. А потому подвержена всем опасностям, которые грозят взрослым женщинам.

– Отче, – сказал Тейр, – вам надо бы кое-что осмотреть до того, как там что-либо тронут. Я оставил одного из ваших монахов стеречь дверь.

Монреале кивнул:

– Проводи меня, юноша, ибо нам еще нужно сделать многое!

Тейр повел его в замок через вход для слуг и вниз по теперь уже таким знакомым лестницам и коридорам в темницу. Ну, хотя бы тут их не мочил дождь! Монах нес факел перед своим настоятелем. Тейр не совсем понимал, как могут ходы и помещения, пробитые в скале, быть ночью темнее, чем днем, но выглядели они именно так. Силы, которые придавал ему беспощадный ужас, убывали, и он то и дело натыкался на стены. Я начал прихрамывать, все его мышцы словно заржавели, были полны песка; при каждом шаге их пронизывала боль, и они тупо ныли, когда он останавливался.

Решетчатые двери темниц стояли распахнутые, и узников там почти не осталось. Те, кто не ослабел, кинулись принять участие в схватке. Ослабевших и больных уводили и уносили горожане, родственники и не родственники.

Тейр во главе своей маленькой процессии спустился в нижнее помещение. Белый как полотно монах стоял перед сокрушенной, разбитой в щепу дверью комнаты, где некромант вершил свои черные дела. Первым вошел Монреале, и Тейр зажег от единственной горящей свечи все оставшиеся огарки.

Монреале со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Козлы были опрокинуты, ящик перевернулся и треснул, соль высыпалась, когда Тейр и монах срывали с него крышку, торопясь унести тело мастера Бенефорте. На полу извивались линии сложной двойной фигуры. Одна половина пустовала – Тейр сам забрал оттуда смертные останки, когда перепуганный монах отказался прикоснуться к ним. Вторая половина обрамляла еще один труп. Молодого мужчины, страшно изуродованный, с перерезанным горлом.

– Вот та сила, с помощью которой они сумели все-таки загнать батюшку в кольцо духов, – прошептала Фьяметта, боязливо взглядывая на Монреале. – Новый призрак! Я же видела его внутри Вителли, отче! – Она отвернулась, закрыла глаза и сглотнула, Ведь это мог бы быть он сам, подумал Тейр, решаясь взглянуть лишь искоса.