Я лезла все выше и выше, ломая ногти, поскальзываясь на ледяных уступах. Меховая накидка давно улетела вниз, я побоялась проследить ее взглядом, но я не чувствовала холода. Лишь обмороженные пальцы отказывались слушаться, и я цеплялась за лед ножом, тонко звенящим при каждом ударе о камень. Когда склон становился более пологим, я почти бежала. Я не боялась сорваться в пропасть: страх смерти я тоже утратила. Если я погибну, Риррел никогда не вернется. Если меня попробуют остановить на подходе к алтарю, я так и сделаю. Но это значит, что все равно останется какая-то лазейка, и через много-много веков снова найдется возможность возродить Риррел. Могу ли я надеяться, что люди станут лучше к тому времени?

Последняя часть восхождения оказалась самой мучительной: вершина была близка, но по-прежнему недоступна. Я не смотрела вниз и по сторонам, не знала, что случилось с Эстрилом, и чьим ниметонам удалось одержать победу. Меня слепило сияние, льющееся сверху. Еще, еще шаг! Я схватилась обессилившими руками за край и, помогая себе ножом, напрягая все мускулы, на животе выползла на площадку. Потом поднялась, шатаясь. Я одолела гору Оро.

Подо мной белели остроконечные вершины. Длинные утренние тени уползли в глухие ущелья, и мир вокруг был полон света. Правда, гора заслоняла от меня нижнюю площадку, но вдали продолжалось сражение. Ниметоны Ортега отступали к горам. Мятежники потеряли еще одну машину. Мне надо было спешить.

Когда-то здесь стоял прекрасный храм. Каждую ночь навстречу Звездам зажигались огни в его светильниках. И наверное, звучала музыка, а Звезды изливали свой вечный свет на хрустальные стены. От храма не осталось ничего — ни развалин, ни обломков стен, лишь огромный кусок горного хрусталя, похожий на вспенившуюся волну. Алтарь Колон… Тысячелетия назад, в эпоху Риррел, он, наверное, точно так же сверкал, вбирая в себя Звездный свет. С замирающим сердцем я подошла к огромному кристаллу. Рукоятка ножа жгла мне руку. Смогу ли я совершить задуманное? И что будет после того, как моя кровь обагрит прозрачный хрусталь? Только бы не думать, не думать о боли, о страхе, о собственном теле, которое покинет душа, оставив его неизбежному разложению… Нельзя медлить. Иначе решимость покинет меня. Я перехватила нож поудобнее и поднялась на алтарь. Безоблачное небо окутало меня своей синевой. Горячее солнце, к которому здесь я стала ближе, охватило потоками света и тепла. Это хорошо, мне надо согреться, рука должна быть верной. Алтарю нужна не моя кровь, а смерть. Я должна попасть в самое сердце и умереть мгновенно, чтобы никто не смог стащить меня, умирающую, с алтаря…

Внезапно под ногами на прозрачной поверхности кристалла появилось нечто непонятное. Это было похоже на осколки посуды, какой-нибудь чашки, вроде той, какую я видела в комнате управительницы. Что это значит? И вдруг мир изменился. Он больше не был прозрачным бескрайним пространством — только воздух и небо. Вокруг алтаря выросли стены, а над моей головой сомкнулся свод. Испуганные женские крики ворвались в тишину гор. Вокруг меня заметались голубые туники, взволнованные жесты рук… Я с изумлением узнавала знакомые лица и среди них бледное лицо управительницы, стоявшей у самого алтаря. Нож со звоном выпал у меня из рук. Приготовившаяся к смерти, я начала понимать, что судьба уже рассудила по-другому: каким-то непостижимым образом я оказалась в храме Келлион.

Спасаясь от Арзель, снова ставшей чудовищем, Хэйсоа успела подумать, куда ей следует отправиться. Надо вернуться в замок, где держат в плену друзей Шайсы, ведь она обещала им помощь. Но уже заканчивая перемещение, искательница поняла, что здесь творится что-то неладное. Прямо под ее ногами рушилась горящая башня, ветер кружил над пожарищем обломки горящей мебели. Кони, охваченные ужасом, с отчаянным ржанием выскакивали из конюшни, размахивая оборванными поводьями. На некоторых из них дымились шкуры и гривы. Ослепленные болью и страхом, животные в сумасшедшем беге топтали людей, метавшихся по двору. Через пожар прорывался к северным воротам конный отряд. В небе с гулом кружили летательные машины — те самые, с которыми сестры Келлион сражались над Ловижем. Некоторые из них стреляли белым огнем. Увернувшись от одного такого луча, Хэйсоа представила себе комнату, где она встретилась с Роут и Готто. Она успеет исчезнуть, прежде чем замок обрушится.

Но комната была пуста. Пожар еще не перекинулся на это крыло замка, однако всюду сильно пахло дымом, и пленники, должно быть, покинули свою тюрьму. Под ногами у искательницы что-то блеснуло: ошейники! Прекрасно, значит, пленники свободны и могут бежать. Где же они? Закрывая нос полой плаща от дыма, Хэйсоа побежала по коридору.

Пожар гудел и потрескивал у нее под ногами. Нижний этаж весь был охвачен пламенем. Покинуть замок обычным способом уже было нельзя.

— Готто! Роут! — Хэйсоа срывала голос, надеясь перекричать стихию.

Вдруг ей показалось, что она слышит слабый отзыв. Или это было эхо? Искательница, не раздумывая, бросилась туда.

От лестницы клубами расползался удушливый дым. Хэйсоа с трудом разглядела в нем фигуру женщины в белом. Роут, пряча лицо в вороте туники, из последних сил волокла вверх по ступеням бесчувственного Готто. Наверное, молодой человек надышался дыма. Хэйсоа подбежала к ним. Продолжая зажимать нос, искательница вызвала карту, потом набросила свой плащ на Роут и Готто, постаравшись одной рукой коснуться обоих. Другой она схватила голубого светлячка на карте. Алтарь Колон! Сейчас все важнейшие события этого мира будут происходить на горе Оро. Настало время появиться там!

Вершина горы Оро уже видна была из темного пространства, в котором происходило перемещение. Хэйсоа чувствовала, как напряглась изумленная Роут, крепко удерживающая Готто в своих объятиях. Еще немного, и их ноги коснутся ледника. Но что это? Знакомое сопротивление погнало Хэйсоа обратно. Еще не успев понять, что происходит, она услышала отчаянный крик Роут и снова увидела под ногами приближающееся пожарище. На ее глазах каменный замок, много веков охранявший проход в горы, рассыпался, погребая под тяжелыми каменными плитами все свои тайны.

Хэйсоа еще ни разу не пробовала переместиться, не закончив предыдущую попытку. Искательницы считали, что такое вообще невозможно. Но выбирать не приходилось. Даже на мгновение ей некуда было приземлиться, кроме открытого огня. Сестра вызвала карту, уняла дрожь в руках, прицелилась… Темное пространство шевельнулось чуть севернее замка. Только бы не промахнуться, не рухнуть в пропасть… Но сейчас ей никак нельзя было оказаться слишком далеко от горы Оро.

Лучшей искательницей в храме, искуснее всех совершавшей перемещение, разумеется, считали управительницу. Хэйсоа никогда этого не оспаривала: она и без того была уверена в своем мастерстве. Не подвело это мастерство ее и сейчас: оказавшись в двух шагах от края пропасти, они тем не менее уцелели, и даже Роут и Готто, не привычные к перемещениям, не слишком ушиблись о камни. Правда тут же их едва не подстерегла другая смерть: мимо них мчался конный отряд. Первый из всадников держал в руках древко, на котором развевался черный флаг с изображением белой птицы. Сметенные порывом конницы в пропасть, Хэйсоа, Роут и пришедший в себя Готто успели в последний миг нащупать ногами каменный выступ. Держась за скользкую, почти гладкую стену, они смотрели вслед отряду, оставившему после себя высокое облако снежной пыли.