– Сколько вы хотите? – Василий осмелел. Следак оказался своим человеком. С таким просто договориться. Главное, столковаться на проценте. Который, кстати, совершенно необязательно выплачивать. Надо выяснить, кто за ним стоит.

– А сколько не жалко? – усмехнулся Дмитрий.

– Ну… процентов тридцать, тридцать пять…

Самарин улыбнулся и плеснул себе еще коньяку.

– А если семьдесят пять? – смотря в глаза Константинову, спросил он.

– Ну… – начал было Василий, но услышал в прихожей шаги. «Наконец-то! Что они так долго!»

– Это надо подумать, – с улыбкой ответил он. – Не многовато ли?

Василий Константинов больше не боялся старшего следователя Самарина.

Оказалось, что его можно купить, а значит, и кинуть, и даже убрать. Обычный скурвившийся мент из тех, у кого хватает наглости заламывать немыслимые проценты, но у кого, кроме наглости, ничего нет за душой.

– Считаешь, многовато? Смотри, все сто заберу.

Василию хотелось расхохотаться. Какой деловой! Да ты отсюда можешь не выйти! А если выйдешь, до первого этажа не доберешься. Там за стеной тебя ждут.

И все слышат.

– Сейчас еще помидорчик порежу… Он выскользнул из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Самарин поддел вилкой кусок колбасы, медленно прожевал ее и усмехнулся. Он выяснил самое главное: рубины у Константинова и он еще не успел их толкнуть. Остальное – детали. Которые тоже прояснятся.

Выйдя в прихожую, Василий увидел на уровне своего носа две пары плеч, затянутых в кожаные куртки.

– Все слышали? – спросил он, поднимая голову и встречаясь взглядом со спокойными голубыми глазами.

– Ага, – ответил, обладатель глаз.

– Надо кое-что тебе сказать, – открыл рот второй. Он был чуть ниже голубоглазого, но плотнее и шире. – На лестнице.

– Мальчики, а чай? – Из кухни появилась мама.

– Погоди, сейчас, – махнул рукой Василий.

Только когда на площадке «мальчики» вдруг резко взяли его под руки, Константинов понял, что это не долгожданная «группа поддержки», а совсем другие люди.

– Я слышал, ты кейсом обзавелся. Не подскажешь, где он есть?

– Че? – Василий как будто ослышался.

– Через плечо! Кейс с золотишком?

– Я…

В продолжение этой беседы они шли вниз по лестнице, причем «мальчики» ни на минуту не ослабляли захвата. Они спустились вниз, и голубоглазый толкнул ногой дверь в подвал. Обычно на ней висел ржавый висячий замок, но сейчас его не было, и она легко подалась.

Света, падающего сверху, было достаточно, чтобы Василий увидел внизу два скорченных тела. Ему не надо было объяснять, кто это.

– Твои? – спросил плотный. Василий молчал.

– Хочешь к ним?

Константинов отрицательно помотал головой.

– Тогда возвращаемся и ты отдаешь кейс. Понял?

– Но я не могу. Он не тут, – взмолился Вася.

– Где?

– К-камера х-хранения… Ладожского вокзала.

– Жетон, квитанция, что там?

Голубоглазый смотрел на Константинова в упор и медленно жевал резинку.

– Дома жетон…

Они поднялись на третий этаж, Василий на негнущихся ногах вошел в прихожую.

– Мальчики, чай! У меня варенье клубничное!

Боевики пробормотали что-то невнятное. Из комнаты вышел Дмитрий Самарин.

– Спасибо, – вежливо сказал он Васиной маме. – Как-нибудь в другой раз. А сейчас нам очень надо идти, нас внизу машина ждет.

– Да, мама, – подтвердил Василий. Он открыл ящик стола в прихожей и вынул небольшой алюминиевый квадратик. – Ну, мы пошли.

– До свидания, мальчики. Заходите еще.

Дверь захлопнулась.

«Дела, блин!» – облегченно вздохнул голубоглазый, которому Васина мама напомнила его классную руководительницу.

На лестнице Василий трясущимися руками передал жетон Самарину:

– Ну вот… ну я… теперь… – Он сделал шаг в сторону.

– С нами поедешь, – мягко взял его за плечо плотный.

– Шестьсот сорок пятый? – Одетый в синий халат работник камеры хранения мрачно взглянул на жетон. – Доплатить придется, гражданин хороший. Вот правила, не читали?

Кол оглянулся туда, куда указывал служитель – «За каждые просроченные сутки взимается дополнительная плата в размере 10 тысяч рублей».

– Заплачу, конечно. – Кол улыбнулся. Служителю эта улыбка показалась подозрительной.

– Ты посчитай, сколько дней-то выходит, а? Сдал-то двадцать третьего октября, а сегодня, между прочим, уже девятое число. – Он стал загибать пальцы.

– Пятнадцать дней набежало. Это тебе, мил человек, обойдется в сто пятьдесят тысяч. Так-то. А еще бы на две недели пропал, так и вовсе описали бы твои вещички и пустили в продажу.

Он победоносно взглянул на зеваку пассажира. Типичный лох. Квитанцию ему можно не выдавать, и денежки пойдут в свой карман.

Кол отсчитал требуемую сумму. Он был бы готов заплатить в десять раз больше. Какие-то сто пятьдесят тысяч за найденный кейс с образцами ювелирных изделий казались ему смехотворной суммой.

Служитель удалился в глубь камеры и вернулся с кейсом.

– Этот, что ли?

– Он самый, – кивнул Кол. Он с нежностью взял в руки драгоценный кейс, словно это было потерянное и вновь обретенное дитя. Потом порывисто повернулся к Дмитрию:

– Гражданин следователь, просто не знаю, как вас благодарить.

– Тише, – покачал головой Самарин, – отойдем в сторону. Взгляните, все ли на месте.

Они поднялись на второй этаж в кассовый зал и подошли к окну. Кол поколдовал над цифровыми замками и приоткрыл кейс.

– На первый взгляд как будто все… – сказал он.

– Хорошо, пройдем в отделение, там посмотрите более внимательно.

Они вышли на привокзальную площадь и подошли к платной стоянке, где у самого края припарковалась вишневая «девятка». Кол остался стоять, а Самарин открыл переднюю дверь и сел на водительское место.

– Твое счастье, Константинов. Все на месте, – сказал он, обернувшись к зажатой между двумя кожаными куртками фигуре. – Но есть еще вопрос. За экспертизу кому платил?

– Я не зна-аю, – заблеял Василий. – Мой адво-ка-ат, это о-он…

– Знаешь.

– Нет, клянусь! Он не называл фамилию… Кожаные куртки сблизились, грозя расплющить Васю.

– Этот, – полузадушенно прохрипел он, – который в детской комнате…