Сколько существует человечество, присутствует в нем и категория престарелых граждан, готовых ради сохранения телесной крепости на многое. Тем более ради омоложения. Эдакие Кощеи Бессмертные. Маммофаги. Наименование, конечно, собирательное. Уродцы входят в эту группу самого различного толка. От сравнительно безобидных любителей полакомиться грудным молочком непосредственно из «природной емкости» до таких чудовищ, чьи злодеяния язык не поворачивается изобразить. Опричника, о котором идет речь, звали — нет, не Стукоток — Жухрай. Псевдоним: Карлик Нос. Будучи мужиком в высшей степени нормальным, Жухрай маммофагов ненавидел и колбасил со всем старанием. Взбивал из чего положено гоголь-моголь. Сворачивал челюсти. А то и вовсе отворачивал головешки. Суд да дело, долго ли коротко, добрался наш добрый молодец до компании, занимавшейся такими мерзостями, которые иначе как людоедскими не назовешь. Кровушка у него, ясно, взыграла. Устроил Жухрай доморощенным Кощеям Варфоломеевскую ночь. Бессмертными им стать так и не довелось. Вырезал до последнего. И надломился. Такого, видимо, насмотрелся в их каннибальском стойбище, что башня у парня накренилась конкретно. Градусов на тридцать. Нервный срыв, короче говоря. Прогрессирующая депрессия, перемежаемая вспышками ярости и так далее. Характер у него и без того был тяжелый, а тут сделался решительно невыносимым. И, что самое скверное, стал Жухрай абсолютно неуправляем. Выбросить его на улицу было жалко, оставлять в Когорте — опасно. Руководство подумало-подумало да и устроило ему местечко в охране коммерческого банка. Не афишируя собственную причастность. Обстряпали дело так, как будто он сам эту рокировку провернул. Карлик Нос выложил заявление об уходе. Дал все требуемые расписки, вытерпел все процедуры, имеющие цель ограничить способность к разглашению секретных сведений (такая это, к слову, дрянь с применением эффективных психотехник, что ну его на фиг!), и ушел. А в банке резко двинулся в гору. За ним присматривали, но без особой тщательности. Дядя не из болтунов, про Когорту никому, нигде и никогда словом не обмолвился. Теперь Стукоток. С ним ситуасьон была малость темнее. Человек, по описанию очень похожий на молодцеватого лейтенанта (и с аналогичной фамилией), также успел отметиться в Когорте. Причем одновременно с Жухраем. Пришел, правда, позднее. Однако они считались едва ли не приятелями. Толстяк наставлял Стукотка, пока тот был первогодком, подсоблял порой и в дальнейшем, покуда не демобилизовался. А Стукоток занимался чернокнижниками. Вечно был в разъездах, пропадал в каких-то скитах, на таежных заимках, в пещерах, на болотах, черт-те где… По подвалам шастал.

Канализацию Императрицына лучше всякого диггера знал. Результат по своему профилю давал. Пусть не больше, чем другие, но и не меньше. Зато бойцом был отменным. Умелым и хладнокровным. На ликвидациях, особенно после отставки Жухрая, — всегда первый. Только постепенно стали в Когорте подозревать, что из посредственного борца с чернокнижием превратился он в горячего энтузиаста самой радикальной волшбы. Слишком уж лихо парень действовал физически — даже для сокола Дикой сотни. Только собрались потолковать начистоту, а он возьми да исчезни! Растворился. Без следа.

— Карлик Нос этого, конечно, не знал. Потому и принял его за функционирующего опричника, — заключил Жерар.

— Подумай-ка!.. — протянул я и крепко задумался. Бес предупредительно умолк, делая вид, что целиком занят трапезой.

С одной стороны, было это, конечно, прямо-таки замечательно, что Когорта обо мне и моих похождениях осведомлена не была. Хоть на один пункт поменьше в беспрестанно пополняемом списке «Они охотятся на Дезире». Тем более что связываться с опричниками, даже в качестве опекаемого, мне улыбалось меньше всего. Чересчур уж эти ребята склонны к резким поворотам. Сегодня нянчат и тетешкают, а завтра, глядь, — за ушко и на солнышко. Или за брюшко и на колышек. Но с другой стороны… Когорта хоть сколько-нибудь, да предсказуема. Зато анонимы, коих представлял Стукоток… Чернокнижники… Надо понимать, те еще кадры! Рыцари мрака, чьи методы приводят в трепет, а цели сокрыты драпировками… Н-да. Почему им, к примеру, было интересно шпионить за мной? А откручивать кракенам головы таким жутким, нечеловеческим способом? Уже примерно представляя, какой ответ меня ждет, я поинтересовался:

— В милиции насчет Стукотка справлялись?

— Обижаешь, Паша. Глупо было бы…

— Ну и что?

— Пусто. Нет такого участкового. Нету. Но был, Пашенька! Существовал! И заправлял правоохраной как раз в районе твоего нынешнего проживания. После его дезертирства из Когорты (и соответственно из органов) рулит там капитан Хайруллин, Альберт Ибрагимович. Сорок лет. жена, трое детей. Очки «хамелеон», голова бритая, черненькие усики в ниточку, маленький, юркий. Голос, на удивление, зычный. Должно быть, поэтому в народе известен под прозвищем Мулла. Между прочим, живет через подъезд от тебя. Наверняка встречались. Так вот, он уже больше двух недель как в ведомственном госпитале матрас давит. Сердечко, понимаешь, зашалило. Работа-то нервная.

— И появление фальшивого лейтенанта, вдобавок памятного старожилам района…

— Никого особенно не насторожило, — закончил Жерар.

— Зараза! — выругался я. — Ну, Стучонок! Не человек, а фантом какой-то. Неуловимый мститель. Оттуда удрал, отсюда свалил… Но ведь живет же он где-нибудь?

— По-любому.

— Постой! — спохватился я и азартно потер руки. — А ведь этот беглый чернокнижник допустил-таки промашечку. Помнишь, он нам номерок телефонный давал? Чтобы в случае его гибели позвонить и сказать что-то вроде «Стукотку кирдык».

— «Стук ослушался», — уточнил Жерар. — Угу. Было такое.

— Ну и?..

— Иван Александрович Гончаров.

— Это абонент? — с жадностью спросил я. Бес предовольно хихикнул.

— Это, Пашенька, автор романа в четырех частях «Обломов».

Мне ничего не оставалось, как мужественно снести этот щелчок по носу. Мистификатор же, всласть порадовавшись собственному успеху (то, как он исполнил «лунную походку» на задних лапах с завершающим приложением передней к промежности и упругим толчком бедрами — «Bay, детка!» — нужно было видеть), набрался серьезности и продолжал: — То есть мы минимум четырежды номерок этот набирали. С приличными промежутками. И всякий раз обламывались. Автоответчик. Ну, Овланчик еще разок напрягся, прокачал телефон по адресу. Оказалось, комната в такой халупе, что мама дорогая. Жилец нынче на госсодержании. Еще три с половиной года осталось у кума рукавицы шить. А…

— Слежку пока не организовывали.

— Где мои шмотки? — сказал я, быстро собирая со стола грязную посуду и швыряя в мойку. До меня запоздало дошло, что Стукоток, этот загадочный тип, о коем известно лишь то, что он безусловно и крайне опасен, гостит сейчас у Лады и Лели. Оставалось уповать на «императивное человеческое доверие к излечившим тебя врачам», о котором когда-то толковал мне Сын Неба и которое, хочется верить, присуще даже чернокнижникам. Да еще, может быть, на разбитость Стукотка после боксерского матча, организованного для него покойным Жухраем. Ну и, как на слабейший по части критики вариант, на его джентльменскую порядочность. «Почему настоящих джентльменов становится меньше с каждым годом? — Потому что джентльмену трудно ударить леди палкой». Хм. Надеюсь, это действительно так… Впрочем, надежды надеждами, но, имея по курсу местность, где сами черти многажды сламывали ноги, на Бога рассчитывай, однако и соломки прихвати.