Но Скайлер хотела видеть сейчас не Дункана, а Микки. Ее подруга тренировала нового коня миссис Эндикотт, Победителя, для Хартсдейлских состязаний, которые должны были состояться в Уэст-Палм-Бич через месяц. Каждый день Микки по четыре часа гоняла жеребца по манежу и брала препятствия.

Когда Скайлер вышла на прилегающий к конюшне крытый учебный манеж, Микки, сидящая на рослом гнедом чистокровном коне, рысью подъехала к ограде. Едва взглянув на распухшее от слез лицо Скайлер, Микки спешилась.

— О Господи… кто умер? — воскликнула Микки, открывая калитку.

— Похоже, я, — всхлипнула Скайлер.

— В этом месте мне полагается либо отвесить тебе пощечину, либо предложить стакан виски и сказать: «Это к лучшему». Не помню, что именно. — Микки усмехнулась, чтобы скрыть тревогу.

— Ты не знаешь и половины…

Микки пожала плечами:

— Уверена, ты все объяснишь, когда сочтешь нужным.

Скайлер мысленно поблагодарила Микки за то, что та не стала настаивать. Глядя на пропитанную потом рубашку подруги, на заляпанные грязью бриджи, на грязный скотч, обмотанный вокруг рукоятки хлыстика, Скайлер поняла, что нашла того слушателя, кто не унизит ее сочувствием. Больше, чем в возможности выплакаться на чьем-нибудь плече, Скайлер нуждалась в здравом смысле и разумном совете.

— Идем, поможешь мне расседлать этого мерзавца, а потом все расскажешь, — предложила Микки, и они направились в помещение для чистки у входа в конюшню, где по обе стороны у стен размещалось несколько пар растяжек. Микки просунула цепь под мундштук Победителя, сняла поводья и прикрепила цепи-растяжки к каждому щечному кольцу.

Растерев коня старым полотенцем, она осмотрела его копыта и почистила живот. Через несколько минут Микки унесла узду и седло в другую комнату, а Скайлер отвела Победителя в денник. От привычных запахов сена, опилок, навоза и от стука конских копыт боль Скайлер немного утихла. Она слышала, как снаружи, в одном из загонов, покрикивает на конюхов Дункан.

Скайлер нашла Микки у двустворчатой двери, обращенной на восток, где располагался открытый учебный манеж. Поставив ногу на деревянную скамью, Микки небрежно опиралась локтями о правое колено. Снаружи внезапно налетевшая туча разразилась дождем, который с силой колотил по жестяным карнизам.

Скайлер села на скамью, а Микки закурила сигарету и молча смотрела на дождь. Конюшенный кот вспрыгнул на колени Скайлер и замурлыкал.

Вынув из нагрудного кармана рубашки смятую пачку, Микки предложила подруге сигарету, и Скайлер взяла ее, хотя не курила. «Все как прежде», — подумалось ей.

— Тяжко, да? — наконец спросила Микки. — Я же говорила тебе: быть матерью — дело нешуточное.

— Как будто тебе это известно, — усмехнулась Скайлер.

— Ты права: этот экзамен я не выдержала бы. Так ты все-таки решила бороться?

Скайлер во всем призналась ей сразу, но даже Микки не подозревала, насколько она непреклонна.

— Иначе я не могу.

— О Господи… Вот что я тебе скажу: порой ты сама не знаешь, чего хочешь. Но в одном тебе не откажешь — в умении добиваться своего.

— Если верить моей матери, это и проклятие, и блаженство. — И Скайлер затянулась сигаретой.

— Значит, ты уже говорила с ней о деньгах?

— Я только что из дома.

— И что?

Скайлер глубоко вздохнула.

— Мать отказалась подписать это чертово заявление.

— Ушам своим не верю… Может, ты неправильно поняла ее?

— Увы, так оно и есть. — Скайлер вновь и вновь вспоминала недавний разговор, надеясь в глубине души, что ошиблась и Кейт вовсе не отказалась помочь ей. Но нет, Кейт высказалась совершенно ясно. Истолковать ее слова превратно было бы невозможно.

Скайлер прижала к себе кота. У нее ныло сердце, внутри зияла пустота. Она потеряла не только ребенка, но и мать.

И вдруг ее охватило нестерпимое желание увидеть Тони, ощутить прикосновение его сильных рук, услышать ровное биение сердца…

— Дело не только в маме. Я сама… наговорила лишнего. — Скайлер с горечью вспомнила о своих гневных словах. — Но мне казалось, что меня… предали. Микки, как она могла?

— Наверное, она как-то объяснила свой поступок.

— По-моему, все дело в том, что Кейт удочерила меня. Она отождествляет себя с Элли. И все-таки я ничего не понимаю. — Скайлер потушила сигарету о бетонный пол. — Не знаю, как быть дальше. Мне нужны деньги.

— А твой отец? Неужели он не даст их тебе?

— Конечно, дал бы, если бы я попросила. — Скайлер замялась, не зная, стоит ли посвящать Микки в финансовые затруднения семьи. — Мне не нужны подачки, но я хочу все сделать сама и найти деньги без посторонней помощи.

— Жаль, у меня в карманах негусто. Иначе я помогла бы тебе.

— Не сомневаюсь.

Микки искоса взглянула на нее.

— Попроси помощи у Тони. Ручаюсь, он раздобудет деньги.

— Забудь об этом, — отрезала Скайлер. На эту тему она решительно не желала говорить, особенно с Микки, которая никак не могла взять в толк, почему ее подруга не спит с парнем, от которого без ума.

— Ладно, проехали. — Микки пожала плечами. — Есть еще предложения?

— Можно ограбить банк.

— Слишком рискованно. И потом, преступникам запрещено быть опекунами. — Сделав последнюю затяжку, Микки раздавила окурок каблуком. — Слушай, у меня отличная мысль. Ты могла бы выступить вместе со мной на состязаниях в Уэст-Палм-Бич. До них осталось четыре недели. Чтобы подготовиться, времени хватит с избытком.

— Ты спятила? Микки, я не брала барьеры уже несколько месяцев. Ченс в хорошей форме, но к состязаниям не готов.

— Призовой фонд состязаний — тридцать тысяч долларов, — напомнила Микки.

— Да хоть миллион! У меня нет ни единого шанса выиграть.

— Ну, если ты так настроена, настаивать незачем.

— Просто я знаю, что права.

— В таком случае забудь о том, что я сказала.

— Дункан взбесится. Мне нечем заплатить даже взнос. Я…

— А я думала, эта тема закрыта. — Микки лукаво посмотрела на подругу.

— Так и есть. — Осознав, что чуть не угодила в ловушку подруги, Скайлер умолкла.

— Хочешь еще сигарету?

— Нет, спасибо. — Сердце Скайлер заколотилось при мысли о том, сколько сил и времени уйдет на подготовку к таким престижным состязаниям, как Хартсдейлские. Придется не только работать с рассвета до заката, но и выслушивать брань Дункана, отрабатывать одни и те же прыжки сотни раз — такую нагрузку Ченслор не выдержит. А еще необходимо желание победить не просто для того, чтобы потешить самолюбие.