В уже упомянутой книге «Гений места» Пётр Вайль, навещая Прагу, встречается там с Ярославом Гашеком, в Париже — с Александром Дюма, в Барселоне — с Антонио Гауди. Если бы он решил дополнить свою книгу посещением Штутгарта, ему пришлось бы выбирать между Фердинандом Порше, Готлибом Даймлером и Карлом Бенцем. Заводы, носящие имена этих прославленных немецких автомобилестроителей, до сих пор являются главной промышленностью города. Недавно там был построен даже автомобильный музей. Марина с Наташей посетили его и купили там игрушечный грузовик, от которого сын Митаева, Миша, просто онемел.

Я же провёл довольно много времени в Государственной галерее, где простаивал перед картинами Ганса Гольбейна Старшего. Он был не так знаменит, как его сын, поэтому российские вельможные коллекционеры обходили его стороной и в русских музеях он почти не представлен. А между тем это художник поразительного мастерства. Характерная черта его полотен на библейские темы: все злые персонажи на них представлены в облачениях цвета стали, остальные — в ярком многоцветьи.

Интересной темой для искусствоведа могла бы оказаться попытка ответить на вопрос: почему в Германии XVI века блистала плеяда таких художников, как Дюрер, оба Кранаха, оба Гольбейна, Матиас Грюнвальд, а в XVII — и вспомнить некого? Неужели причина — победа протестантизма и запрещение церковных роспи сей и икон? Но в протестантской Голландии живопись продолжала победно блистать. Загадки, кругом загадки.

Митаевы жили на окраине, но нам нашли квартиру в центре города — семья русских эмигрантов как раз уехала на весь май в Россию. Алексей возил нас на автомобиле по старинным немецким городкам: Эйслинген, Тюбинген, Баден-Баден. Там мы посетили дом-музей Тургенева, в котором он ставил любительские спектакли совместно с семейством Виардо, жившим неподалёку. Сын Виардо, Поль, так описал эти представления:

«Из актёров-мужчин нас было только двое: Тургенев и я. Для меня писались роли, подходящие моему росту... Король Вильгельм смеялся до слёз политическим намёкам, которыми Тургенев пересыпал свой текст».

Но у самого Тургенева в воспоминаниях об этом периоде прорывались нотки горечи: «Должен сознаться, что когда я в роли паши лежал на земле и видел, как на неподвижных губах немецкой надменной кронпринцессы играло лёгкое отвращение холодной насмешки, что-то во мне дрогнуло! Даже при моём слабом уважении к собственной персоне мне представилось, что дело зашло уж слишком далеко».

Мы провели много часов в беседах с Алексеем Митаевым о мире литературного Ленинграда I960—1970-х, о группе «Горожане», об издательстве «Ардис», о возникновении и деятельности «Эрмитажа». Впоследствии он сумел раскопать столько публикаций И.Ефимова, забытых им самим, что я должен признать составленную им библиографию моих произведений наиболее полной на сегодняшний день. Хотелось бы прочесть и остальные двести пятьдесят страниц его диссертации — хоть учи французский. Она была успешно защищена в Страсбургском университете в 2006 году. Дружеские письма Митаева и его неизменно тёплые и проницательные отклики на мои новые писания дают мне надежду на то, что и в его диссертации французский читатель не найдёт ничего, бросающего тень на itineraire d’écrivain, de publiciste et d’éditeur[86].

Поездка в Штутгарт не была нашим последним посещением Старого света. Придёт время — расскажу и о других.

На экране телевизора — небольшая квартира, заполненная кошками. Рыжие, чёрные, пятнистые, серые, полосатые кошки расхаживают по коридору, спят на кушетке, едят из мисок, сидят на обеденном столе. Во всех углах — грязные поддоны с песком и какашками. В кресле — хозяйка квартиры, женщина лет шестидесяти, давно махнувшая на себя рукой, располневшая, непричёсанная. Одна кошка у неё на коленях, другая — на руках, третья — на плече.

— Да, я люблю их, — говорит она. — В них вся моя жизнь. Дочь и внуки иногда заходят, затыкают нос, уговаривают меня отдать в кошачий приют хотя бы половину. Но как я могу? Расстаться вот с такой чудной мордочкой? (Подносит кошку к лицу, трётся о неё носом.) Страшно боюсь заболеть. Если меня положат в больницу, что с ними станет? Кто их будет кормить? Наверное, воспользуются случаем, увезут всех в приют, и я вернусь в пустую квартиру.

Марк Поповский в своей книге «На другой стороне планеты» рассказывает как раз о старушке, которая из-за болезни лишилась всех своих мурлыкающих друзей. «Поместили её в дом для престарелых, но она убежала оттуда и каким-то образом сняла квартиру в городе... Навестивший её сотрудник соцобеспечения обнаружил, что стены в квартире были разрушены. Старушка разбивала штукатурку и вкладывала в дырки куски хлеба: кормила крыс. Их было великое множество. Но о кошках она тоже не забывала — покупала банки с кошачьей едой, открывала их, вываливала содержимое на газету, а затем выбрасывала в окно — в надежде, что кошечки её подарок разыщут и голодными не останутся»[87].

Канал «Планета животных» не стал бы показывать передачи на эту тему чуть ли не каждый день, если бы они не привлекали массового зрителя. Видимо, проблема достигла масштабов эпидемии. Люди заполняют своё жильё собаками, попугаями, черепахами, обезьянами. И не обязательно одинокие. Показали молодую супружескую пару, дошедшую до грани развода, потому что муж загромоздил квартиру клетками с курами, уверяя всех, что проводит какой-то важный эксперимент. В другой семье пятнадцатилетняя дочь убежала из дома к добрым соседям, потому что мать заполнила квартиру десятками кошек и при этом, со слезами на глазах, объясняла мужу и психиатру, что жить без любимых тварей она не может, хотя бегство дочери терзает ей сердце.

Мания эта получила название «хординг» (от слова hoard — запасаться). Параллельно идёт серия передач под названием «Фатальная привязанность». Это про тех, кто выбрал объектом любви опасных представителей животного мира. У одного в джакузи живёт крокодил длиной два метра, у другого — удав. Один фермер завёл себе в качестве домашнего любимца взрослого бизона — ему пришлось расширять двери в доме, чтобы четвероногий друг мог свободно переходить из комнаты в комнату. Нью-джерсийская дама в своём загородном поместье завела тигровый питомник, в какой-то момент у неё скопилось двадцать пять зверей. Соседи были в ужасе, потому что тигры иногда ускользали из загонов, бродили по округе. Муниципалитет пытался принять какие-то меры, но соответствующих законов в штате ещё нет, а хозяйка питомника настаивает на полной безобидности своих любимцев. «Но вот в Канаде недавно такой же любитель полосатых хищников был загрызен одним из них», — говорят ей. «Наверное, он повёл себя как-то недобро, агрессивно. Сам виноват».