Фуше снова удалось захватить в свои руки провокационные «переговоры» с Фош-Борелем. Летом, в 1808 г., к Фош-Борелю прибыл некто Бурляк, который, продолжая игру Перле, плел небылицы, что он послан роялистской подпольной организацией – «секретным комитетом», – в который входят крупнейшие сановники и генералы Наполеона. Он утверждал, что уже подготовлен переворот, который произведет сенат, воспользовавшись отсутствием императора.

Мнимого роялистского эмиссара в Лондоне опять приняли всерьез. Бурляк встречался с министрами Каннингом и Хоксбери. Любопытно, что посланный с согласия Наполеона провокатор Бурляк имел особое поручение снова поднять акции Фуше в глазах Фош-Бореля и роялистов, несколько подорванные казнью Вителя и интригами Перле. Бурляк довел до сведения Людовика XVIII, что Фуше тайно предан королю. Людовик выслушал это известие с большим вниманием и выразил желание добиться наряду с этим поддержки маршалов Бертье и Макдональда, а также находившегося в эмиграции генерала Моро. Таким образом, король эмигрантов весьма благосклонно принял заверения в тайной преданности от бывшего «цареубийцы».

Как опытный психолог, Фуше решил не упоминать в отчете Наполеону об этой последней детали миссии Бурляка. Хотя Фуше в тот момент и не думал предавать Наполеона Бурбонам. Он счел выгодным сделать это лишь после разгрома наполеоновской армии в России, а до этого было пока еще очень далеко.

Вскоре «секретный комитет» был ликвидирован министром полиции за ненадобностью. Зато когда наступили годы реставрации Бурбонов и роялисты стали разыскивать следы «секретного комитета», Фуше объявил, что является активным участником этой славной организации, героически боровшейся против корсиканского узурпатора.

Обер-разведчик Наполеона Шульмейстер сумел отличиться во время Эрфуртского свидания французского и русского императоров (сентябрь 1808 г.), организовав хорошо поставленное наблюдение за его участниками и, особенно, конечно, за царем Александром I. Быстро сменявшиеся любовницы царя все, как на подбор, оказывались состоявшими на службе у Шульмейстера. Но вездесущий главный шпион, окружая слежкой императора Александра, все же пропустил одно важное свидание царя, точнее, не знал и не догадался, о чем говорилось на этом свидании.

Английские разведчики, которые тучей вились вокруг Эрфурта, добыли довольно точные и подробные отчеты о встрече императоров. В этих шпионских донесениях сообщалось о столкновениях, скрывавшихся за фасадом дружественных переговоров двух могущественных монархов.

Однако многоопытная английская разведка тоже ничего не узнала об интересующем нас эпизоде. Правда, сам Наполеон в последующие годы начал смутно подозревать, что нечто подобное произошло, но где, при какой обстановке и, главное, при чьем участии, – все это так и осталось для императора тайной вплоть до конца его дней. А рассказал впервые об этой истории уже в наше время известный советский исследователь академик Е. В. Тарле на основе изучения русских дипломатических архивов.

Главными действующими лицами в этом эпизоде были русский царь Александр I и недавно ушедший в отставку французский министр иностранных дел князь Талейран, впрочем, по-прежнему сохранявший влияние на политику Франции. Представлять их нет необходимости. «Властитель слабый и лукавый», по пушкинской характеристике, русский царь известен так же хорошо, как и его собеседник, самое имя которого стало синонимом дипломатической изворотливости и коварства. Это был тот самый князь Талейран – аристократ, ставший дипломатом и министром Французской республики (он не мог ужиться лишь с якобинцами), предавший потом Республику Наполеону, а затем предавший самого Наполеона Бурбонам, чтобы еще через полтора десятилетия предать Бурбонов, перейдя на службу к королю-буржуа Луи-Филиппу Орлеанскому. Тот самый Талейран, о котором современники говорили: он так богат, потому что продавал всех, кто его покупал.

Но и в 1808 г. репутация Талей рана была уже вполне устоявшейся. Русские дипломаты в официальной переписке называли его «попом-расстригой», «письмоводителем тирана», профессиональным предателем и столь же профессиональным взяточником и казнокрадом. Но никто не отрицал его выдающегося ума, проницательности и дальновидности, сочетавшихся с готовностью на любое преступление, если оно выгодно, и с абсолютным бесстыдством, которое он скрывал за величавой и ленивой надменностью прирожденного вельможи.

Такова была личность, представшая перед Александром Павловичем в Эрфурте, и, вдобавок, личность, крайне царю несимпатичная. Александр всю жизнь не мог простить Талейрану одну ноту, составленную тем по приказу Наполеона. В этой ноте более чем прозрачно намекалось на соучастие Александра в убийстве его отца Павла I.

Встреча с «подлецом» Талейраном была тем более неприятна царю, что политика сближения с Францией и вражды с Англией, которую пришлось проводить после Тильзита, вызывала растущее неодобрение русского дворянства как сильно задевавшая его экономические интересы.

Александр тревожился даже за свою личную безопасность в Эрфурте, занятом наполеоновскими войсками. Еще недавно при таких же обстоятельствах Наполеон в городе Байонне приказал арестовать приехавших туда испанского короля и наследного принца!

Тем более поразительным оказалось для Александра содержание его беседы с ближайшим советником Наполеона. Суть того, что было сказано Талейраном, сводилась к следующему. Он, Талейран, не согласен с безудержными завоевательными планами Наполеона. Не согласна с этим и Франция. Страна хочет лишь границ по Рейну, Альпам и Пиренеям. Все остальное – т. е. добрая половина Европы, подчиненная Наполеону, – это личные завоевания императора, до которых «Франции» нет дела. Иначе говоря, Талейран заранее отказывался от этих завоеваний – он был убежден, что их все равно не удастся долго удержать, – в пользу того, кто помог бы покончить с властью Наполеона. А чтобы закрепить новые отношения с Александром, Талейран выразил готовность поступить на русскую службу, разумеется, секретно.

Более того, чтобы доказать серьезность своих намерений, Талейран тут же стал выдавать царю секреты Наполеона, указывать пределы, до которых можно доходить в сопротивлении требованиям и планам французского императора, не вызывая окончательного разрыва. А потом в беседах с Наполеоном Талейран горестно вздыхал, слушая его жалобы на неожиданное упорство, проявленное царем в ходе переговоров.

Хотя Талейран и не был уже главой министерства иностранных дел, он по-прежнему, как лицо, близкое к Наполеону, был посвящен во все тайны внешней политики Франции. Кроме того, поскольку многоопытный князь знал, что ему не удастся утаить свои метаморфозы от такой обладающей особым нюхом на подобные дела полицейской ищейки, как Фуше, Талейран счел за благо привлечь его на свою сторону. Фуше, как и Талейран, понимавший опасность дальнейшей завоевательной политики Наполеона, занял позицию дружественного нейтралитета и даже при случае начал поставлять Талейрану недостававшие тому сведения для передачи в Петербург. В секретной русской дипломатической переписке герцог Беневентский, светлейший князь Талейран-Перигор, кавалер бесчисленных орденов, с той поры стал именоваться «юрис-консультом», «моим другом», «нашим книгопродавцем», «кузеном Анри», а то и просто «Анной Ивановной».