начали дрожать. Встречал такое у людей, вернувшихся из рейда. Кошмар Ила крепко въелся в их кости, и они теряли волю, лишаясь сна, возможности есть, проваливаясь в тот ужас, что они испытали там, стоило лишь им почувствовать запах.

– Ты права. Я настолько привык, что не ощущаю. Тебе ничего не грозит. Не беспокойся.

– Беспокоиться? Да я в ярости! Покажи. – И, помедлив, добавила, смягчив тон: – Пожалуйста.

Я провёл её наверх, к оранжерее, и она застыла в дверях, плечом прислонившись к косяку и изучая древо. Во всём его белопенном цветении, солнечном величии и размахе грубых, неказистых, узловатых ветвей.

– Что это? – наконец шепнула она. – Что это, Малыш?

– Принёс оттуда, когда искал вас. Ещё в первый год, когда вы пропали.

– Так быстро выросло за восемь лет? Никогда такого не встречала. Где ты его нашёл?

– За Кристальным лесом есть…

– Лирраум. Белый пробел. – Оделия прекрасно знала Ил. – Далеко же ты забрался. Оно разумно?

– Нет, – ответил я, хотя возможно, стоило сказать… «возможно». – И не опасно.

– К чему тебе это?

Действительно, к чему? Ответов у меня было множество, включая один, наиболее значимый, но я лишь произнёс:

– Посмотри на него. Разве оно не волшебно?

Оделия посмотрела, чуть поджав губы, ответила, скорее чтобы не ссориться:

– На свой лад.

И тут из-за толстого ствола появилась Элфи с лейкой, в перчатках, в кожаном фартуке, с платиновыми волосами, собранными в высокий хвост. Когда меня нет в Айурэ, за древом ухаживает она. А порой, когда я здесь – тоже она.

Они увидели друг друга одновременно, и мне было интересно следить за их эмоциями.

У моей воспитанницы – потрясение, радость и тут же настороженность.

Нет.

Осторожность.

У Оделии – только потрясение.

– Это что? Элфи? – очень неуверенно спросила она, наблюдая за тем, как та приближается к нам.

– Да.

– Она так… – У колдуньи перехватило горло, и слова прозвучали мёртвым шёпотом ветра в заброшенном городе: – Так выросла.

– Ты видела её ребёнком, теперь перед тобой девушка. Всё быстро. И долго.

– Восемь лет… – Всё ещё потрясённая, Оделия качнула головой. – Я столько упустила. Какая она?

Сложный вопрос. Особенно с учётом того, что знает жена моего брата. Почти невозможно ответить кратко. Но я нашёл подходящий вариант:

– Ею можно гордиться.

– Я счастлива, что это так. Что ошибалась.

– Ритесса, рада видеть вас в добром здравии. – Элфи сделала книксен, и я отметил, что теперь они с Оделией одинакового роста.

– Я могу тебя обнять?

Девчонка покосилась на меня, но я не стал помогать в этом. Ей придётся самой заново строить отношения с нашей гостьей и самой выбирать, что лучше. Так что Элфи приняла решение, осторожно кивнула и, когда её обняли, задала тот, самый важный вопрос, с которым медлил я:

– Он жив?

И тогда Оделия заплакала.

Древо, казалось, наклонилось к нам всеми ветвями, защищая от алого света закатного солнца, бьющего через стеклянную крышу.

Элфи восседала на своём «троне», точно юная прекрасная королева с холодным лицом и глазами, в которых я читал множество эмоций. От разочарования до глубокой грусти, грусти в сочетании с тихой, ледяной яростью, которую она уже давно не выплёскивала в мир, топя огнём своего сердца, до тех пор, пока та не истаивала.

Я расположился меж его выступающих корней, напротив Оделии, чьей периной стали осыпающиеся белые лепестки. Перламутровая колдунья, сама того не замечая, сунула пальцы левой руки в землю, смешанную с той, что я привез из Ила.

Это место, вызывающее её страх и боль, всё же притягивало к себе, завораживало, подобно магии Кобальтовой ветви. Я видел… нет, ощущал, её внутренний надлом, странный изъян, объяснить который был не в силах. Лишь своей кровью, кровью потомка Когтеточки, чувствовал это.

Я попросил подробностей, не терпя лишь «сухого остатка», и теперь мы слушали её рассказ о последнем пути отряда. О том, как им чинили препятствия в андерите, как пришлось оставить часть провизии и как вьючных лошадей растерзал жеребёнок недалеко от Гнилых Заводей. О долгой, долгой, долгой дороге на месяц29, когда они теряли товарищей.

– Мы пересекли Жёлтую реку в начале третьего месяца лета, недалеко от Съеденных скал.

– Коридор Ветреницы, – негромко сказал я, и Оделия подтвердила мою догадку кивком. – Я прошёл по его внешней границе, вдоль берега, не сильно углубляясь, спустя три года после вашего исчезновения.

Элфи приподняла брови. Я учу её географии Ила, и она знает, где протекает Жёлтая река. Далеко в глубине. Она просила объяснения.

– Коридор Ветреницы – обширная территория между Жёлтой рекой и плато Столовая гора. Считай, что белое пятно на карте. Туда если кто и добирается, то обычно без возврата. Человек пятьдесят плели истории, что были там, прошли его чуть ли не насквозь, из них едва ли четверо говорили правду. И это за пять веков. Дурное место – джунгли, болота, бесконечные мелкие реки и ручьи, крутые подъёмы на плато за этой областью. И слишком близко к Гнезду. Почти пятьдесят дней конного перехода. Но лошади обычно в Иле столько не живут.

– Мы прошли Коридор Ветреницы за полтора месяца. Дорог там действительно немного, – негромко произнесла Оделия.

– Скольких вы потеряли?

– Двое повернули назад спустя три дня, как мы углубились в лес. Об их судьбе я ничего не знаю. Ещё один исчез как-то ночью, мы не нашли никаких следов. Остальные… не вышли из джунглей.

– То есть всех. – Я вздохнул.

– Хорошо, что ты не пошёл тогда.

Может быть. А может, я смог бы отговорить брата лезть в эти глухие дебри. Хотя вряд ли. Он всегда был упрямцем. Если уж что решил, с цели его могло сбить только пушечное ядро. Да и то выпущенное в упор.

– Не могу я этого понять, – горько прошептала Элфи. – Твою с Рейном одержимость Когтеточкой. Он давно уже прошлое. Ваши жизни не стоили этого.

Оделия посмотрела на девушку с оценивающим прищуром, затем её плечи расслабились и мне был задан вопрос:

– Насколько хорошо она знает историю семьи?

– Всё, что есть в открытых источниках, она точно знает.

– А есть и закрытые? – вскинулась Элфи.

– Всегда существуют тайны, – чуть наставительно ответил я. – Ну не смотри так грозно. Я не скрываю их от тебя, ибо если тайны и существуют, то мне они неведомы. Либо затерялись в тенях прошлых веков, либо хорошо скрыты.

– Всё равно объясните. Что такого в нём было, чтобы искать до сих пор? Принести цветы на могилу? Так можно сходить на площадь, к памятнику. Чтобы не множить новые могилы.

Оделия накрутила короткий кудрявый локон на мизинец, затем произнесла:

– Хорошо. Давай ненадолго отвлечёмся от того, что произошло. Я повторю тебе прописные истины истории. Когтеточка некогда совершил невозможное – он один из трёх известных мне людей, кто прошёл Ил