И будет торт. Сейчас Нил-Нил был просто мальчишкой, который предвкушает радости праздника. Все остальное отошло на второй план. Торт, как и приличествовало настоящему торту, был в несколько ярусов. Изготовленный лучшими кондитерами Европы, он был доставлен сегодня точно к началу церемонии. По предварительной договоренности верхушку не стали украшать изображениями жениха и невесты — по мнению Захаржевской, это выглядело бы чересчур слащаво. Сама она не была большой любительницей сладкого.

На этот раз Вадим Ахметович появился из торта, подобно красавице Эрике Эленьяк в фильме «В осаде». Правда, стриптиза в исполнении заслуженного деятеля преисподней не последовало, эффект был и так сногсшибателен. По крайней мере — для Захаржевской, остальные ничего не заметили. Баренцев, ненадолго отвлекшийся от обсуждения состояния современной киноиндустрии с Татьяной Лариной, совершенно спокойно отрезал кусок Вадима Ахметовича и положил на тарелку собеседнице. Демон стоически перенес такое обращение и тут же волшебным образом регенерировался.

Татьяна замотала головой, пытаясь прогнать видение, но это не помогло.

Вадим Ахметович погрозил ей пальцем и растворился в креме и бисквите.

«Теперь я этот торт точно в рот не возьму, — подумала невеста. — Нужно что-то делать, пока я не сошла с ума». Она обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд.

К ее большому облегчению, это был не вездесущий Вадим Ахметович, а Хэмфри Ли Берч, который странно улыбался.

В зал вошел Дубойс, пропустивший и бракосочетание, и церемонию поздравлений. Его с утра одолевала головная боль, и он пытался избавиться от нее, отлеживаясь в постели. Предметы плыли перед глазами. С чего бы это, думалось ему, — не иначе сказывается пребывание в клинике! Не вовремя, совсем не вовремя! Нюта вызвалась было помочь ему, но, наткнувшись на ревнивый взгляд Клэр Дубойс-Безансон, сочла за лучшее отступить.

Захаржевская первая заметила Дубойса и сочувственно улыбнулась.

— Ну как, получше? — поинтересовалась она.

— Да, намного, спасибо, — ответил Дубойс, но сведенное болью лицо выдавало его состояние. — Последние дни я был страшно занят, — признался он и поглядел в другой угол, на Делоха, стоявшего рядом с Нил-Нилом и обсуждавшим с ним достоинства свадебного торта.

— Посмотрите-ка на это! — позвал мальчик, приглашая разделить восхищение кулинарным шедевром.

Клэр улыбнулась и подошла к торту, а Дубойс направился к Делоху, который похоже, на время забыл обо всех своих грандиозных идеях. «Как ребенок, честное слово», — подумал Дубойс.

— Мне говорили, ты собираешься посетить Академию ФБР? — спросил он Нил-Нила.

— А я уже посетил! Очень интересно. Я бы, наверное, и сам поступил, только у меня гражданство британское. А вы ведь тоже работали в Бюро?

— Да, — Дубойс помрачнел и посмотрел на Берча, который приветливо кивнул ему.

«Сегодня здесь собрались и друзья и враги, — подумал Питер. — Врагов больше. Не хотелось бы мне на своей свадьбе видеть столько людей, у многих из которых есть веские причины недолюбливать друг друга. Впрочем, недолюбливать — очень мягко сказано. Ненавидеть!»

Берч, как он хорошо помнил, живо интересовался результатами расследования убийства Фэрфакса, но и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить Питера Дубойса из психушки, куда тот угодил из-за своей ретивости. Сто к одному, что Берч его туда и упрятал. Скорее всего. Однако сейчас нужно было быть вежливым. Как японец.

Берч кивнул ему дружелюбно, как старому знакомому, Дубойс ответил тем же и, отвернувшись, встретил внимательный взгляд Георга. Профессор покачал головой и отполз в уголок с куском торта. Сейчас он напоминал тощего паука, утащившего в свой угол добычу.

— Россия — прекрасная страна, — говорил тем временем Берч Ивану Ларину, — я всегда мечтал побывать там. Столько времени нас разделяли непримиримые противоречия. Мы смотрели друг на друга, как говорится, через прорезь прицела!

— О, да! — сказал Иван. — Я помню эти плакаты в школе, где изображен бедный негритянский мальчик перед школой, которую закрыли нехорошие белые полицейские. Это подавалось под заголовком — «У них». «У нас», как нетрудно догадаться, картина была совершенно другая. Аккуратные такие школьнички весело бегут на уроки. В Америке, насколько я знаю, шла примерно такая же пропаганда.

— Почти, — сказал Берч, — нам вдалбливали, что злокозненные русские спят и видят, как бы уничтожить нас, наш образ жизни, нашу свободу, частную собственность и веру!

— Мне кажется, с тех пор не так уж много изменилось! — сказал Иван. — Америка по-прежнему видит в нас, в первую очередь, угрозу себе, но теперь вас пугают русские мафиози, и в каждом моем соотечественнике вам мерещится бандит. Ну, а в России считается хорошим тоном пнуть Штаты за ваш так называемый образ жизни. У русских он ассоциируется с культом денег и беспринципностью как политиков, так и отдельных граждан.

— Интересно, торт не противоречит викканскому обряду? — сменил тему Нил. — Жалко было бы отказываться от такого великолепия!

— Да вы сластена, господин Баренцев! — улыбнулась жениху невеста. — Думаю, что проблем с тортом не будет.

Спустя несколько минут атмосфера стала более непринужденной, гости разбились на небольшие группки, беседуя о своем. Захаржевская прошла, приветливо улыбаясь всем, ловя отрывки разговоров.

— Если бы ты вел дела в России, — говорил Рафалович Баренцеву, — то, скорее всего, пришлось бы научиться играть в теннис — сейчас это модно. Раз президент любит его, значит, теннис становится игрой элиты. Даже если вы не способны попасть ракеткой по мячу, все равно выходите на корт и делайте вид, что вы играете. Пока не придет новый правитель. Тогда вам придется сменить теннисный корт на боксерский ринг или татами…

— В теннис я играю довольно прилично, думаю, и на ринге не опозорюсь, — Нил подмигнул Ивану.

— Ну, вообще-то, — заметил Павел, — такой подхалимаж типичен не только для России. В любой структуре, будь то государство или отдельная фирма, всегда найдутся те, кто попытается добиться расположения руководства окольными путями… жаль, что немногие из власть предержащих предпочитают шахматы!

— А, господин Блитс! — буркнул Рафалович припозднившемуся Блитсу. — Ну и свинью вы мне пытались подложить с вашим другом Барковским.

— Честное слово, свиньями никогда не занимался! — Блитс попытался сделать вид, что не понимает, о чем речь. — И Барковского знаю весьма поверхностно.

— И, тем не менее, вы мне его сватали! — напомнила Захаржевская.

— Так требовали обстоятельства, — сокрушенно вздохнул владелец «Свитчкрафт».

— А что собственно случилось? — поинтересовалась Ларина.

— Этот мерзавец пытался провернуть грандиозную аферу на Дальнем Востоке! — принялся объяснять Рафалович. — Я в некотором роде был его должником. Ты же знаешь, после истории с крейсером мои друзья-моряки оказались под следствием. Хватило одной встречи с Барковским, чтобы их выпустили без всяких обвинений — тогда он еще был вице-премьером… После этого он полагал, что я не откажусь влезть в еще одну авантюру с флотом. Только это была совсем другая история, от нее очень мерзко пахло. К тому же, он и не скрывал, что в случае чего прикроется мной, как фиговым листочком… Так этот сукин сын стал мне угрожать! Короче, пришлось дать деру, благо имелись запасные аэродромы. А что делать? Я буквально ходил по лезвию ножа! — закончил Рафалович. И он картинно потряс ножом, которым только что разрезал торт.