Положив трубку на место, Сталин серьёзно посмотрел на продолжавшего стоять навытяжку Берию и сказал:

— Думаю, Лаврентий, зря мы отпустили Виталия обратно. Авантюрен.

— Это так, товарищ Сталин, – тихо сказал нарком. – Но согласно моим выводам и выводам Шапошникова, это был действительно единственный шанс отвести внимание на данный момент от Титова, на которого мы возлагаем некоторые надежды. В том, что он ударит с тыла и поможет нам прорвать фронт с малыми потерями. В случае тяжёлого положения штаба фон Бока после атаки, мы временно выведем его из строя.

— Да, – согласился Иосиф Виссарионович и стал не глядя искать в ящике стола любимые папиросы. – Нужно отдать приказ, чтобы провели налёт на штаб до атаки Объекта и после, чтобы сравняли там всё с землёй… Как думаешь, Лаврентий, Виталий будет участвовать в рейде?

— Он своих бойцов не оставит. Не тот человек, – так же тихо ответил Берия.

— Не тот, – закурив, вздохнул Сталин. – Но людей ты всё же подготовь. Ты понимаешь, о чём я.

— Так точно, понимаю.

— Что скажешь? – тихо спросил я Путянина.

— Место они выбрали удачное, – ответил тот и стал показывать на небольшой городок с холмом неподалёку. – Рядом железная дорога, по столбам связь проходит, к которой они присоединились, не нужно задействовать свою проводную. Там на холме шесть радиоавтомобилей с антеннами. Пеленгатор в сопровождении бронетранспортёра и взвода солдат ездит и мониторит эфир вокруг штаба, чутко реагируя на все незапланированные выходы в эфир. Восемнадцать постов с пулемётами на подъезде и вокруг штаба, три роты в обороне с противотанковыми пушками и миномётами. Вон там танковая рота с моторизованной ротой стоят, подвижный резерв. Ещё в городке полк пехотный стоит со всеми средствами усиления. Зенитчиков тут видимо–невидимо. Я только с этой стороны шесть батарей насчитал разных моделей и калибров.

— Да–а, – протянул я. – А наши соколы уже через полчаса должны появиться, как сообщила Большая Земля. Встретят их тут с огоньком. Потери будут, это точно. Но с другой стороны, во время неразберихи мы сможем спокойно подойти вплотную, старясь не попасть под свои авиабомбы, и атаковать немецкий штаб. Значит, говоришь, он располагается на той улице, где три трёхэтажки?

— Все провода туда ведут, – кивнул Путянин и тут же зашипел: – Тихо, товарищ майор, егеря обход делают.

Буквально в двадцати метрах от нас, внизу, под обрывом, шурша камышом, показалась группка из двадцати солдат в немецком камуфляже, некоторые с нашими самозарядками, и все очень уверенные в себе. Мне их вид очень не понравился.

Мы расположились на берегу реки и с высокого обрыва разглядывали городок, где находился штаб фон Бока, деревянный, но крепкий мост через реку, что охранял взвод солдат, а также позиции немецких частей вокруг города. Последних было в достатке, как доложил мне командир диверсионного взвода.

— Про егерей ты мне ничего не сказал, – шёпотом пробормотал я.

— Их два взвода всего, стоят вон у той мельницы, видите сарай рядом?

— Да, вижу, – снова приложился я к биноклю.

— Что‑то немцы у зениток забеспокоились, – пробормотал через пару минут Путянин.

— Похоже, им сообщили от передовой о пролёте крупной партии советских бомбардировщиков. Тут где‑то две эскадрильи „мессеров“ стоит, они тоже должны поучаствовать в драке.

— А мы их так и не нашли, – огорчился Путянин.

— Наше время, уходим, – скомандовал я, и мы медленно, отползая задом, покинули наблюдательный пост.

В кустах бойцы помогли нам снять маскировочные накидки из камыша и кустарника, после чего мы заспешили к колонне, что стояла на повороте дороги, ожидая нас. Тут была низина и ответвление с дороги, немцы, что ездят по шоссе, нас не видят, а на этой их не встретишь. Была легковушка с какими‑то алкашами–тыловиками, но их быстро прирезали, машину отобрали.

Продравшись через кустарник, я ещё издалека замахал руками, чтобы заводились, так что когда мы подбежали, колонна уже дымила выхлопами, ожидая команды к движению.

На секунду остановившись, я окинул парней взглядом. Из кабин и кузовов грузовиков и бронетранспортёров, из люков танков на меня смотрели мои парни. Те, кто добровольно согласился пойти со мной в этот последний бой. Помню, когда я говорил после комиссара отряда те тяжёлые слова вчера вечером, то был ответ от Лютого:

— Командир, мы всё понимаем. Ты нам всё объясни подробно, что нужно делать, мы сделаем, поверь нам.

— И объясню, и пойду с вами. Это и мой бой тоже, – с некоторым облегчением улыбнувшись, ответил я.

Тут на моё плечо легла рука Омельченко, обернувшись, я угрюмо сказал:

— Не уговаривай, я иду.

— Не буду, – тихо сказал он. – Я тоже иду. Это и мой бой тоже.

В последний бой шли все боевые группы, все три мотострелковых взвода, в каждом по двадцать семь–двадцать восемь бойцов. Шли снайперы, но они нас со стороны поддержат, потом уйдут, шли танкисты. Все, отказавшихся не было. Артиллеристы и тыловые подразделения тоже как один высказались за то, что идут с нами. Но тут я жёстко настоял на своём, приказав им обстреливать из пушек город, поддерживая нашу атаку, потом уходить. Гаубицу бросить, всё равно снарядов мало осталось, как раз на один бой.

Дальше остатки мангруппы поведёт Малкин. Жалко, Маргелова нет, он улетел вместе с танкистами Шереметьева, возвращаясь на Ленинградский фронт к своим боевым товарищам, а то бы я на него повесил эту обязанность.

В данный момент артиллеристы–противотанкисты должны подготавливаться к выкатыванию пушек на берег реки, чтобы оттуда обстреливать окраину города и те подразделения, до которых они дотянутся. Стрелять недолго, два десятка осколочных снарядов, после чего всё

бросать и бежать, потому что их сметут там в мгновение ока, как только определят, откуда ведётся огонь.

Гаубицы и все три стадвадцатимиллиметровых миномёта установили в небольшой ложбинке примерно в полукилометре от противотанкистов. Уже брошена полевая связь к корректировщикам, если что, у них есть дублирующая радиосвязь.

Ещё раз осмотрев серьезные лица бойцов и командиров, я поднял руку со сжатым кулаком и, ударив ею вверх, крикнул: – Порвём их, парни?

— Да–а-а!!! – раздался многоголосый вопль.

— По машинам! – крикнул я и, запрыгнув на подножку грузовика, скомандовал: – Начать движение!

В этот раз я был в форме офицера Красной Армии, как и всё бойцы и командиры. Шансов выбраться из этой передряги было не много, поэтому мы шли в своей форме.

На подъезде к мосту первый советский самолёт, кажется, это был Пе-2, клюнул носом и с воем, который расслышал даже я, начал падать на позиции зенитной артиллерии, которая палила по подходившим эскадрильям советских соколов. Наш пикировщик, получив несколько снарядов в кабину, врезался в землю, забрав с собой одну из зенитных батарей. Похоже, до самого столкновения им управляли. А наверху был бой, немецкие „мессеры“ своими худыми силуэтами похожие на летучих рыб, мелькали среди сомкнувших ряды советских бомбардировщиков. Однако и те оказались не так беззащитны. Мало того, что они огрызались оборонительным ворожением, так оказалось, что их прикрывал целый полк дальних истребителей.