Мои надежды не оправдались, через пять минут двери с шумом распахнулись и в кабинет ворвались немецкие автоматчики, рассредоточившись вдоль стен. Ко мне они не подходили, только поглядывали на зажатую в руке гранату да переговаривались на своём на варварском.

Через минуту следом прошёл офицер, майор, судя по погонам. С огорчением посмотрев на убитых генералов, он покачал головой и подошёл ко мне, присев на корточки в паре метров.

— Майор Фролов? – спросил он, жутко коверкая слова.

— Да… я, – прохрипел я.

— Я должен вас расстрелять на месте с учётом того, что вы натворили, однако смотрю, что этого уже не требуется, да?

— У каждого есть выбор. Я свой… кха–кха… сделал.

— Хотите остаться в живых?

— У меня только одна просьба… кха–кха…

— Какая? – заинтересовался майор.

— Похороните не глубоко.

— Не вижу ничего сложного. Похоже, у вас нет шансов.

— Вы правы, – сказал я и отпустил рычаг.

Дело было в том, что эта граната была специфической: даже если бы захотели, все пятеро автоматчиков и офицер не успели бы покинуть кабинет. У них не было тех четырёх секунд. Именно с запалом этой гранаты я поработал, и она рванула сразу.

Разрыв гранаты подкинул и отшвырнул в бок меня, досталось майору и возможно кому‑то из солдат, но

я этого уже не видел. После разрыва меня поглотила тьма.

Эпилог

27 мая 1942 года. 11 часов 07 минут. Поле на окраине города, где находится разгромленный штаб группы армий „Юг“

Двое гостей, появившихся на этом поле в своих бронекостюмах, шлемах с тепловизорами, системами распознавания, встроенными прицелами для стрелковых комплексов, что висели на боках, и с мягкой походкой опытных солдат смотрелись на этом поле феерично. Однако никто их не видел, а вот они видели всё. Поле было усеяно воронками от бомб и артиллерийских снарядов, застывшие обгоревшие остовы военной техники, поврежденный бомбардировкой городок и тишина. Только часовой у перевёрнутого бронетранспортёра глухо кашлял в кулак. Пахло горелой техникой, сгоревшей взрывчаткой, горелым мясом и бойней. Пахло войной.

Но двоих пришельцев, осторожно ступающих по земле, интересовала не война вокруг, а аккуратные ряды убитых солдат, выложенные на расчищенном участке поля.

Один из них со странным прибором в руках, похожим на книжку, отошёл от одного длинного ряда тел и подошёл к другому, где их было не так много. Вдруг пришелец с прибором остановился и что‑то сказал своему спутнику. С переводом это звучало так:

— Это он, – голос был басовитый, с хрипотцой. Было понятно, что это не только старший в группе, но и по возрасту.

— Ну и отлично, быстро мы по маяку нашли Объект. Забираем комплекс и уходим.

— Не торопись, нужно сделать всё по инструкции, – ответил первый и склонился с прибором над одним из тел. – Если бы было всё так быстро, то их бы уничтожали на месте, а не согласно закону утилизировали со стёртой памятью в параллельных мирах.

— Интересно, что тут произошло? – покрутившись, спросил молодой.

— Война. Похоже, отряд, в котором состоял наш Объект, атаковал подразделение противника в этом городе и был полностью уничтожен.

— Почему ты так решил, инспектор Глуг?

— У часового форма другая, не похожая на ту, что на убитых… Судя по битой техники, тут что‑то стояло серьёзное.

— Так что там с комплексом, сняли? – поторопил молодой старшего.

— Странно, – пробормотал тот.

— Что?

— Никогда такого не видел.

— Что?!

— Может, показалось, – продолжал размышлять вслух инспектор.

— Да что там?!

Переговаривались они по рации, глухие шлемы не пропускали наружу звук, так что крик молодого никто не расслышал, старший же на него не обратил внимания, видимо, привык к напарнику.

— Нет, – после второй процедуры сканирования сказал старший. – Износ наноботов комплекса сорок семь процентов.

— Да разве такое может быть? – ошарашенно спросил молодой.

— Может, – задумчиво протянул старший, с интересом разглядывая окровавленное тело, что лежало перед ним. – Если Объект умирал много раз подряд.

— Да для такого износа нужно не меньше тысячи раз умереть.

— Три тысячи шестьсот семьдесят два раза. „Крак“ только что соединился с комплексом Объекта, и тот выдал информацию.

Молодой выругался от изумления, и тоже присел рядом.

— Тут, похоже, только офицеры лежат, – через пару минут, немного придя в себя, сказал молодой. – В другом, в более длинном ряду, простые солдаты.

— Похоже, что так… Ты в знаках различия этого измерения разбираешься?

— Учил, – кивнул молодой.

— Проверь, какое звание было у нашего Объекта.

Осмотрев так заинтересовавшее их тело, молодой ответил:

— Один погон оторван, видимо, в бою. Второй с двумя просветами и одной большой звездой. Майор он.

— Я не ошибусь, если скажу, что именно он и командовал этим подразделением, – сказал старший и стал что‑то набирать на сенсорном экране прибора.

— Интересно, он мул или игрок? – пробормотал молодой. – За этот сезон мы второй раз в патруле выполняем роль чистильщиков. Уроды на Арене вообще за мясом не следят, когда утилизируют его.

— Это не тело, – ответил расслышавший его старший. – Я тут взломал архив Арены, набрал идентификационный номер Объекта. Он был выбран Арбитром гладиатором.

— Да ладно?! – снова изумился молодой. – Если он гладиатор, то почему он тут, а не на Арене?

— Редкость, но и Арбитр, бывает, ошибается. Главное для гладиатора – это внутренняя ярость и жестокость. Сам об этом знаешь, а у этого гладиатора всего этого не было. Бракованный он был, флегматичный… Смотри, вот я скачал последние секунды его жизни перед гибелью, – показал на планшете отрывок записи. Там молодой паренёк в пятнистом, явно военном костюме, крича от ярости и боли в объятом пламенем остове какого‑то аппарата, поливал противника из пулемёта через амбразуру в борту.

Досмотрев запись, пришельцы на несколько секунд замолчали, размышляя. Первым тишину нарушил молодой:

— Теперь понятно, как дело было. Арбитру попалась эта запись, и во время окончания боя он втянул его нематериальную сущность, создал клон тела, модернизировал его и всадил внутрь душу, но тот, оказалось, не имел тех черт в характере, которые присущи гладиаторам, главным штурмовым силам Арены… А кто он был, стрелок, наводчик?

— Тактический командир пятёрки.

— А–а-а, теперь понятно, почему он выбился в офицеры. Семнадцать потоков сознания.