попыток вызвать новую мировую войну, как-то: бомбардировка крейсера «Лейпциг», распространение сенсационных сообщений о немецких намерениях в отношении Марокко, попытки 2-го кабинета Блюма в марте этого года использовать кадровые французские дивизии в Испании, – со стороны тех же сил снова была сделана попытка путем инсценировки чешского кризиса натравить на Германию мировую коалицию. Эти действия подготовлялись, сопровождались и после провала заговора были продолжены кампанией в прессе, материал для которой должны были давать возрождение еврейской проблемы в Австрии и церковный конфликт в Германии.

Все эти темные махинации нашли тем более благодатную почву в английском общественном мнении, что аншлюс Австрии глубочайшим образом затронул политическое вероисповедание англичан. Снова ожили старые фразы о праве на существование малых народов, о демократии, о Лиге наций, о бронированном кулаке милитаризма, которые взволновали и потрясли рядового англичанина, легко откликающегося на всякую апелляцию к его сентиментальности. Однако гораздо большее значение имел тот факт, что англичане, осуществляющие политическое руководство, вообразили, что их перехитрили в тактическом отношении и что их великодержавным позициям на континенте создалась угроза. Вместе с чисто человеческим стремлением «не дать обмануть себя еще раз» укрепилось политическое решение воспрепятствовать, даже ценой войны, дальнейшим попыткам изменения соотношения сил на континенте без предварительного соглашения с Англией. Это решение впервые было высказано в период чешского кризиса.

К этой общей установке английского общественного мнения прибавилось еще состояние умов, неразрывно связанное в демократической стране с увеличением вооружения. Для устранения оппозиции, для проведения кредитов на вооружения, для обеспечения достаточного количества добровольцев для армии и воздушной обороны нужно было всколыхнуть население. Эта цель могла быть достигнута только в том случае, если бы общественности было не только теоретически доказано наличие угрозы войны, но был бы также показан вполне определенный враг. Bсe эти соображения и тенденции привели к созданию атмосферы, вызвавшей патологический страх перед возможным нападением возможного врага. И этим возможным врагом могла быть только Германия.

4) Этот ход событий был ускорен тем, что весь комплекс германо-английских отношений все более и более втягивался в сутолоку английской внутренней политики. Вследствие того, что Чемберлен в качестве основной цели своей деятельности поставил достижение соглашения с авторитарными государствами, помимо Лиги наций, и под этим лозунгом вышвырнул Идена, он тем самым, после того как был заключен договор Англии с Италией[143], дал возможность своим противникам обратить все свои нападки на германо-английское соглашение, точнее – на его невозможность, сделав из этого важнейшую и ближайшую цель наступления. Ибо отсутствие такого соглашения должно было одновременно свести к абсурду важнейший тезис Чемберлена. Поэтому нападки английской прессы на мнимое насилие над Австрией и на намерения Германии аннексировать Чехию одновременно лили воду на мельницу врагов Чемберлена.

Следующие мотивы внутриполитической тактики оказались решающими для того, чтобы враги Чемберлена избрали в качестве предмета прямого и косвенного нападения именно англо-германские отношения: парламентская оппозиция – лейбористская партия и либералы – в силу довольно сложного развития пришла к тому, что в качестве исходной базы для своих нападок выбрала не внутреннюю политику, а внешнюю. Здесь находился готовый объект для их наступления, на который они могли излить свою ненависть к авторитарному государственному руководству Германии. То же самое можно сказать и в отношении врагов Чемберлена внутри его партии: Идена и группы Черчилля, хотя здесь играли роль совершенно иные причины. Иден и его сторонники, исходившие из утверждения, что авторитарные государства можно укротить лишь путем непосредственной угрозы войною, плывут в фарватере парламентской оппозиции. Черчилль со своими сторонниками видит самую легкую возможность свалить Чемберлена и самому стать у власти в том, что он изобличает кабинет в нерадивости в деле создания прочной обороны страны против возможных нападений, конечно, со стороны Германии. Само собой разумеется, считают, что это нападение должно произойти с воздуха, т. е. с той стороны, в отношении которой рядовой англичанин стал особенно чувствителен […] Поэтому Чемберлен для того, чтобы спасаться от атак оппозиции, был вынужден выбросить за борт своих министров авиации Уинтертона и Суинтона; отсюда понятен также и выпад депутата Сандиса против недостаточной подготовки в области зенитной артиллерии. Все эти маневры, по большей части определенные внутренней политикой, в значительной мере показали Германию перед сознанием рядового англичанина как вероятного противника, с которым, возможно, вскоре придется сразиться.

Результатом этого внутреннего и внешнего развития германо-английских отношений является тот факт, что взаимоотношения между обеими странами находятся в полной неопределенности. Попытки компромисса, имевшие место в переговорах с осени 1937 г. до 1938 г., были прерваны после заявления, сделанного Чемберленом 23 марта этого года в связи с присоединением Австрии. Из имевшихся двух устоев, на которые даже в критические времена опиралось колеблющееся здание внешнеполитических отношений: экономического соглашения и соглашения об ограничении флотов, экономическое соглашение было подорвано из-за вопроса об австрийских долгах; повое соглашение было, однако, закреплено, оказав благоприятное общее побочное влияние. Соглашение о флотах подвержено изменениям благодаря развитию политики морских вооружений, проводимой великими державами; политическое значение этого соглашения было подорвано распространяющимся в последние годы, и особенно в последние месяцы, в Англии сознанием, что вместо морского флота, возможного противника теперь для безопасности Англии, самым угрожающим фактором стал воздушный флот. Не требуется пространных доводов для того, чтобы понять необходимость добиться общего урегулирования германо-английских отношений для предотвращения такого развития, которое таит в себе серьезную опасность войны.

III. Предпосылки, необходимые для возможности общего урегулирования существующих проблем, возникших между обеими странами, можно обозначить следующими вопросами:

Уничтожило или уменьшило развитие событий за последние месяцы готовность кабинета Чемберлена искать компромисса с Германией?

Обладает ли кабинет Чемберлена достаточной силой для того, чтобы проводить по отношению к Германии политику компромисса?

К первому вопросу: шок, явившийся следствием присоединения Австрии, как известно, вызвал реакцию, однако он был сравнительно быстро преодолен. Ошибки английской внешней политики, сделанные во время чешского кризиса, очень скоро были восприняты как таковые, и были предприняты шаги для того, чтобы преодолеть их признанием доказанной лояльности Германии, молчанием в ответ на яростные нападки германской прессы, дружественным по отношению к Германии выступлением Галифакса в палате лордов, выступлением Галифакса в духе германской точки зрения в королевском институте международных отношений, речью Чемберлена в Кеттеринге и выступлением Галифакса перед представителями прессы 11 июля.

Из всех этих высказываний ответственных государственных деятелей Англии, которые были подкреплены и разъяснены в беседах со мной, ясно видно неизменное желание соглашения с Германией, правда, с усиливающейся тенденцией передать инициативу возобновления этих переговоров Германии. По времени эта готовность пойти на компромисс совпадает с известным прояснением в чехословацком вопросе.

Этот вопрос в Лондоне желают изъять