Разделавшись с Молотовым и Микояном, Сталин сказал, что нужно решить организационные вопросы, избрать руководящие органы партии. Он достал из кармана френча собственноручно написанную бумагу и сказал:

— В президиум ЦК можно было бы избрать, например, таких товарищей…

Он назвал длинный список. К удивлению присутствующих, прозвучали фамилии сравнительно молодых партработников, скажем, Леонида Ильича Брежнева, которые совсем не ожидали выдвижения. Никто их заранее не предупредил.

Потом Сталин неожиданно для присутствующих предложил избрать бюро президиума ЦК (этот орган раньше не существовал и уставом партии не был предусмотрен) — по аналогии с уже существовавшим бюро президиума Совета министров. В бюро вождь включил помимо себя своих заместителей в правительстве — Берию, Булганина, Ворошилова, Кагановича, Маленкова, Сабурова и секретаря ЦК Хрущева.

Когда приступили к выборам секретариата ЦК, Сталин опять зачитал фамилии секретарей. Себя не назвал. Сидевший в президиуме Маленков протянул руку в направлении трибуны, где стоял Сталин. Из зала раздался хор голосов, так как жест был всем понятен:

— Товарища Сталина!

Он негромко произнес:

— Не надо Сталина, я уже стар. Надо на отдых.

А из зала все неслось:

— Товарища Сталина!

Все встали и зааплодировали. Сталин махнул рукой, призывая успокоиться, и сказал:

— Нет, меня освободите от обязанностей и генерального секретаря ЦК, и председателя Совета министров.

Все изумленно замолчали.

Маленков поспешно спустился к трибуне и сказал:

— Товарищи, мы должны все единогласно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь генеральным секретарем.

Опять началась овация и крики:

— Просим остаться! Просим взять свою просьбу обратно!

Сталин прошел к трибуне:

— На пленуме ЦК не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей генерального секретаря и председателя Совета министров. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого!

Маршал Тимошенко встал:

— Товарищ Сталин, народ не поймет этого. Мы все как один избираем вас своим руководителем. Другого решения быть не может.

Зал, стоя, аплодировал. Сталин долго стоял и смотрел в зал, потом махнул рукой, словно в досаде:

— Ну ладно, пусть будет и Сталин.

От должности генерального секретаря формально отказались. Сталина избрали «простым» секретарем ЦК КПСС.

Молотова в бюро президиума ЦК Сталин не включил. Как, впрочем, и Микояна. Что касается Ворошилова, то маршал, похоже, оказался в бюро случайно. Список Сталин составил сам, ни с кем не советуясь. Похоже, его рука по привычке вывела знакомую фамилию некогда очень близкого ему человека. После пленума, увидев Ворошилова в списке членов бюро, Сталин изумленно спросил:

— Как этот английский шпион пролез в состав бюро президиума?

Присутствовавшие переглянулись, и кто-то робко заметил:

— Вы же его сами назвали, когда выступали.

— Не понимаю, как это получилось, — недовольно повторил Сталин.

Как изменилась положение Ворошилова с предвоенных времен! В двадцатые и тридцатые годы он был одним из руководителей страны и запросто общался со Сталиным. После войны маршал оказался второразрядным чиновником, которого Сталин избегал и даже третировал. Климент Ефремович больно переживал охлаждение к нему вождя. Мучился, не понимая, почему хозяин так к нему переменился?

Это уже в наши времена характер Сталина стал предметом исследования — и кое-что прояснилось. Историк Михаил Гефтер замечал на сей счет: «Сталин обожал игру в близость с любым, в ком нуждался, и до той поры, пока в нем нуждался, был виртуозом этой игры».

Его давние соратники осознали, что им уготована не персональная пенсия, а арест и смерть. Возраст и состояние здоровья не позволяли Сталину полноценно работать. Но снимать и назначать он еще мог. Ни один самый близкий ему человек не мог быть уверен в его расположении. Сталин избавился от таких верных ему слуг, как генерал Власик, начальник его личной охраны, и Поскребышев, который был его помощником почти тридцать лет. Отстранил обоих, подозревая, что они делились информацией о жизни вождя с Берией. А Сталин этого не хотел. Утечка информация о его личной жизни приводила Иосифа Виссарионовича в бешенство.

XIX съезд партии в октябре 1952 года — последнее усилие, которое сделал над собой Сталин. Потом жизнь в Кремле замирает. Партийно-государственный аппарат не работал, а следил за постоянно менявшейся расстановкой сил наверху.

Аверкий Борисович Аристов стал секретарем ЦК в 1952 году. Он потом рассказывал:

— Сталин вызывал нас, молодых секретарей, и только речи нам произносил. Ничего конкретного мы тогда не делали.

Вождь полагал, что его подручные — люди слабые, они пасуют перед империалистами, нет в них настоящей стойкости. Часто упрекал соратников:

— Что с вами будет без меня, если война? Вы не интересуетесь военным делом. Империалисты вас передушат.

Однажды ночью, собрав свое окружение на даче, Сталин вдруг зло сказал:

— Вы состарились. Я вас всех заменю.

Никто из них и пальцем не смел пошевелить, чтобы спасти себя и своих близких. Уж как Вячеслав Михайлович Молотов любил свою жену, а ведь не посмел даже замолвить за нее слово! Понимал, что ждет и его столь же любимую дочь Светлану. И все равно покорно следовал своей судьбе.

Вячеслав Михайлович в 1921 году женился на Полине Семеновне Жемчужиной, с которой прожил в любви и согласии до самой ее смерти. Она была столь же пламенной коммунисткой, как и Молотов, а Сталина любила даже больше, чем мужа.

В те годы Сталины и Молотовы дружили семьями. В начале тридцатых Сталин прислушивался к мнению Полины Семеновны. Она внушала вождю, что необходимо развивать парфюмерию, потому что женщинам нужно не только мыло, но и духи, и косметика. Жемчужина сначала возглавила трест мыловаренно-парфюмерной промышленности, летом 1936 года, — главное управление мыловаренной и парфюмерно-косметической промышленности наркомата пищевой промышленности. Через год она уже заместитель наркома пищевой промышленности. В январе 1939 года Сталин сделал ее наркомом рыбной промышленности, распорядился избрать кандидатом в члены ЦК и депутатом Верховного Совета СССР.

Но в тот же год отношение Сталина к Молотову резко изменилось. И у его жены возникли серьезные неприятности. На нее завели дело в наркомате внутренних дел по обвинению в связях с «врагами народа и шпионами». Хотя по этому обвинению следовало судить прежде всего самого Сталина — это он назначал на высокие должности тех, кого потом сам объявлял врагами…