— Я летела в своей повозке, запряженной лебедями, в Тирсолер, когда нас застал очень необычный ураган. Лебеди не могли лететь против такого сильного ветра, поэтому я окружила нас спокойным глазом бури. Но магия бурь не принадлежит к числу моих сильных сторон, поэтому нам пришлось лететь по ветру. Нас занесло высоко в горы и в конце концов выбросило на снежную равнину. Мои лебеди устали, и некоторые из них были ранены, а я сама была совершенно обессилена, поскольку мне пришлось управлять стихией такой неимоверной силы.

— Мы решили отдохнуть и восстановить силы, и я увидела стаю хищных птиц, кружащих над высоким горным плато. Мне все равно было нечего делать в ожидании, пока не отдохнут мои лебеди, поэтому я взобралась на эту вершину и нашла там Хан’тирелла, обнаженного и оставленного умирать. Он убил кого-то в приступе ревности к любовнице, и его приговорили к смерти. На Хребте Мира так наказывают своих преступников. Какое варварство, не так ли? Каким-то образом ему удалось выжить на лютом морозе, хотя я думаю, что это буря не дала волкам и снежным львам добраться до него прежде, чем я нашла его. Я знала о воинском искусстве этого горного народа, поскольку в Башне Двух Лун некоторое время жил тот свирепый молодой воин. Вы его не помните?

Майя кивнула, и банприоннса продолжила:

— В общем, я освободила его и привязала к себе этим смехотворным кодексом чести, и с тех самых пор он мне служит. Он принес мне немало пользы и очень многое рассказал о затерянной и всеми давно забытой стране Тирлетан.

Наконец они добрались до детского крыла дворца, и до Майи донесся негромкий детский лепет. Она напряглась в ожидании, задумавшись, сильно ли изменилась ее дочь с тех пор, как она видела ее в последний раз. Разумеется, не было никаких шансов на то, что Бронвин узнает ее, ведь малышке исполнился всего лишь месяц, когда Майя ускользнула от Лахлана Крылатого через Пруд Двух Лун, а теперь ей было уже почти два года.

Маргрит открыла дверь и провела Майю внутрь. За дверью оказалась длинная комната с колыбелькой, устланной золотым и кремовым атласом, позолоченными шкафами и сундуками и высоким конем-качалкой с бешеными глазами и роскошной гривой и хвостом. На полу, играя с фарфоровой куклой, сидела маленькая девочка с темными кудряшками, ниспадающими на шею. Розовый обруч в тон нарядному платьицу с оборками не давал белому локону упасть на лоб.

Она подняла голову на скрип открывающейся двери, и ее пухлое личико сморщилось при виде черного платья Маргрит. Она заплакала, и Маргрит улыбнулась. Маленькая болотница, сидящая неподалеку, вскочила на ноги и поспешила успокоить малышку, но та была безутешна. Ямочки на щеках Маргрит стали глубже.

— Если ты не справляешься с девочкой, мне придется найти другую няню, — ласково пообещала она, и болотница тихонько захныкала, укачивая малышку в своих мохнатых ручках.

Майя подошла поближе и наклонилась, чтобы взять девочку из рук болотницы. Но няня только сильнее прижала малышку к себе, и Майя улыбнулась и ободряюще сказала ей:

— Ну же, я не причиню ей зла. Она моя дочь, и лишь жестокие обстоятельства разлучили нас на долгие месяцы.

Болотница неохотно позволила ей взять малышку на руки. Майя прижала девочку к себе, тихонько напевая колыбельную, и та мгновенно успокоилась. Майя присела на одно из позолоченных кресел и посадила малышку на колени, чтобы рассмотреть ее. Пухлая нижняя губка еще дрожала, но голубые глаза смотрели на нее с интересом. Майя нахмурилась и отвела черные локоны от ее шейки. Морщина, прорезавшая ее лоб, стала глубже, ноздри раздулись от еле сдерживаемой ярости.

— Что это за шутки! — воскликнула она. — Это не моя дочь!

Маргрит напряглась.

— Что ты сказала?

— Это не моя дочь! — разочарованно закричала Майя. — Ты хотела провести меня? Что ты сделала с Бронвин?

Маргрит быстро пересекла комнату.

— Хочешь меня надуть? — прошипела она. — Не забывай, ты в самом сердце Муркмайра. Очень многие вступают на болота Эррана и больше никогда не возвращаются обратно. Кто узнает, если и тебя постигнет та же участь?

— Ты мне угрожаешь? — надменно воскликнула Майя, выпрямившись во весь рост и держа ребенка на вытянутых руках. — Не забывай, кто я такая! Пусть крылатый ули-бист и захватил престол на какое-то время, но я все еще Регент и правительница этой страны до тех пор, пока моя дочь не достигнет совершеннолетия.

— Только не в Эрране, — улыбнулась Маргрит. — Мы никогда не признавали прав Мак-Кьюиннов на престол, и уж точно не признаем ни тебя, ни твою дочь. Мы дали убежище вашему Главному Искателю лишь потому, что это служило нашим целям и позволило нам заполучить так называемую Ник-Кьюинн. Я держу здесь вас всех из милости и не потерплю никакого обмана!

— Если здесь кто-то и обманывает, то это не я! — воскликнула Майя. — Что ты сделала с моей дочерью?

Маргрит взглянула на нее с задумчивостью.

— Ты на самом деле считаешь, что это не твоя дочь? Надеюсь, что это действительно так, ради тебя же самой, ибо я не из тех, кто прощает подобную ложь!

— Ты что, думаешь, что я не узнала бы свою дочь?

— Ну, ты же не видела ее почти два года, а дети в таком возрасте очень быстро изменяются. Как ты можешь быть уверена, что она не твоя дочь? У нее белый локон, как у настоящей Ник-Кьюинн.

Майя расхохоталась.

— Вели принести мне бочку с соленой водой, и я докажу тебе.

Маргрит задумчиво поглядела на нее, потом отрывисто кивнула. Она прищелкнула пальцами, и болотница со всех ног бросилась прочь из комнаты.

— Да, и позови к нам второго нашего гостя, — крикнула она вдогонку маленькой косматой фигурке. — Если здесь кроется какой-то обман, думаю, это Реншо затеял его.

Все то долгое время, которое понадобилось болотникам, чтобы вернуться с ванночкой, мешком морской соли и ведрами с водой, ни одна из женщин не произнесла ни слова. Майя с отвращением опустила малышку на пол, и та сидела, прижимая к себе куклу и засунув в рот большой палец. Длинный белый локон уныло свисал вдоль ее левой щеки. Маргрит сидела, разглядывая свои кольца и спокойно улыбаясь, а Майя пыталась вести себя столь же хладнокровно, хотя сердце у нее бешено колотилось.

Как только лохань внесли и наполнили теплой соленой водой, Майя кивнула болотнице. Няня поспешно раздела малышку и опустила ее в лохань. Девочка рассмеялась и заколотила пухлыми ножками, разбрызгивая воду по полу.

— Ну и? — подняла брови Маргрит. — Что это доказывает?

— Я слышала, тебя называют мастерицей иллюзий, — ответила Майя. — Твои глаза, разумеется, проникли через мою маскировку и видят меня такой, какая я есть?

Маргрит довольно прищурилась.

— Верно, — признала она. — Тебе так и не удалось ввести меня в заблуждение, хотя твое первое заклинание было действительно могущественным. Это же заклинание, которым ты прикрываешься сейчас, такая слабая маскировка, что я не могу понять, зачем ты вообще утруждала себя ее наведением.