Его сердце так и подпрыгнуло.

— Я очень рад, Филиппа, потому что понял, как счастлив быть твоим мужем. Куда больше, чем мог предположить. — Он снова поцеловал ее. — Мне не хватает наших любовных игр. А тебе?

Филиппа, краснея, кивнула:

— Я также поняла, что мне не терпится вернуться в Англию. Пожалуй, пока с меня довольно придворной жизни. Надо повидаться с родными. Хочу, чтобы ты узнал их поближе. Мой отчим непременно возьмет тебя на гусиную охоту. Он готов охотиться день и ночь. Хочу, чтобы ты увидел Фрайарсгейт.

— Неужели ты решила не отказываться от него, малышка?

— Нет, это не для меня. Твой Брайарсвуд подходит мне куда больше, — заверила она. — Там так мирно. Прекрасное место, чтобы растить детей.

Она снова вспыхнула. Он отстранился.

— Я должен одеться к банкету. Слишком трудно держать тебя в объятиях, когда так хочется уложить тебя в постель и любить, даря жизнь нашему первенцу.

Филиппа осторожно провела по его щеке кончиками пальцев.

— Для этого, милорд, еще будет время. Мы покинем эту Золотую долину, как ее называют, всего через несколько дней. Нас ожидают Англия и остаток лета.

— Но до поездки на север я хочу заехать в Брайарвуд, — предупредил он.

— Свадьба моей сестры в конце лета, — напомнила она. — Мы узнаем точную дату, когда доберемся до Оксфордшира. Поживем немного в Брайарвуде, но я должна присутствовать на венчании.

— Согласен при условии, что мы с тобой проведем зиму в нашем маленьком гнездышке. Представляешь, мы лежим перед теплым камином в снежную январскую ночь…

— Согласна, — чуть улыбнулась она. — Но ты должен посадить меня на колени и ласкать мои груди, пока я целую тебя.

— Мадам, — застонал он, — эта картина заставляет меня горько жалеть о том, что до ее осуществления осталось больше полугода!

— Питер! — позвала Филиппа. — Помоги хозяину приготовиться к банкету. Люси, а ты иди в шатер к поварам и принеси мне ужин.

Она легко выскользнула из его объятий и отошла, потрясенная простой и такой очевидной истиной. Она любит его!

Граф умылся и с помощью камердинера оделся для банкета, который давал французский адмирал для королевских особ.

— Не знаю, когда вернусь, — сказал он на прощание. — Сама знаешь, как это бывает, когда обе стороны стремятся перещеголять друг друга.

Он снова поцеловал ее в губы, долго и страстно, и со вздохом отступил.

— Если я засну, Люси разбудит меня, — пообещала она. — Я очень хочу быть полезной кардиналу. Совсем неплохо, если он будет чувствовать себя у нас в долгу.

— Томас Вулзи только берет, малышка, — заметил муж, — и никогда не отдает. Кроме того, он не вечно будет у власти. Слишком многих он ожесточил против себя. И несмотря на то что Вулзи очень нужен королю, придет время, когда он сделает роковую ошибку, оскорбив влиятельную особу, и пфф! Король без сожаления отделается от него, да еще и отомстит за собственное разочарование.

— Король Генрих не может никому причинить зла, — наивно возразила Филиппа.

— Желаю тебе никогда не видеть этой стороны его нрава, малышка, — проговорил граф и, попрощавшись, отправился на банкет. У самого выхода он столкнулся с Люси, буквально гнувшейся под тяжестью подноса. Слуги и госпожа уселись за стол. Люси удалось выпросить у поваров жирного каплуна, зажаренного до золотистой корочки, три мясных пирога, свежий хлеб, мягкий французский сыр и персиков. Филиппа, к своему удивлению, обнаружила, что, несмотря на все случившееся, аппетита не потеряла, и запивала еду сладким густым вином. Но после ужина сразу осоловела.

— Мне нельзя спать, — повторяла она.

— Но и бодрствовать тоже нет смысла, — уговаривала Люси. — Ложитесь. Когда придет граф, я вас разбужу.

Она проводила Филиппу в импровизированную спальню, помогла раздеться, оставив на госпоже одну камизу, расчесала волосы и уложила в постель. Филиппа мгновенно заснула.

— Бедная госпожа, — заметила Люси Питеру. — Такая храбрая, так смело вышла из положения, несмотря на то что смертельно перепугалась. У меня бы душа в пятки ушла.

Граф вернулся ближе к полуночи в обществе кардинала Вулзи и его слуги, велел Люси разбудить Филиппу, а потом вместе с остальными слугами подождать под навесом.

Филиппа вышла из спальни в шелковой камизе с длинными рукавами, завязанной у горла узкими ленточками: вполне скромное облачение, особенно учитывая обстоятельства. Распущенные по плечам волосы придавали ей особенно молодой и невинный вид.

— Ваша светлость, — прошептала она, приседая в реверансе и целуя протянутую руку, большую, с изящными пальцами и аккуратно подстриженными чистыми ногтями.

Кардинал сел, но не пригласил хозяина и хозяйку сделать то же самое.

— Ваш муж рассказал мне, мадам, о волнующем приключении. Теперь я хочу все услышать из ваших уст. Начните с того момента, когда вы покинули шатер французского короля.

— Кузен моего мужа куда-то исчез, — краснея, начала Филиппа, — предоставив мне самой искать дорогу. В том шатре, где я была, король переодевался после турниров. Это не тот гигантский шатер, который сегодня опрокинуло. Как вам известно, шатры тянутся длинными рядами: все равно что очутиться в садовом лабиринте. Я понятия не имела, где оказалась и куда теперь идти. Но тут вспомнила, что наш лагерь находится ближе к западу. Проверила положение солнца и пошла в нужном направлении, повернув дважды, прежде чем услышала шум ристалища. Но в конце прохода стояла целая компания довольно неотесанных на вид рыцарей, поэтому пришлось перейти в другой ряд, чтобы избежать встречи с ними. Честно говоря, я не желала, чтобы меня заметили. Но тут началась очередная пыльная буря, и я ничего не могла разглядеть впереди. Боялась идти дальше, чтобы снова не заблудиться, и поэтому остановилась, пережидая, пока не уляжется ветер. И тут подслушала разговор двух незнакомцев.

— Но ваш муж сказал, что их было трое, — возразил кардинал.

— Верно, но третий все время молчал. Я только слышала их, но не видела: слишком густая была пыль, — пояснила Филиппа, в упор глядя на кардинала. Непрезентабельный толстяк с длинным носом в красной кардинальской сутане, из рукавов которой выглядывали еще одни, черные.

Он пристально вглядывался в нее из-под тяжелых век.

— Продолжайте, мадам.

Она довела рассказ до конца, и кардинал довольно кивнул.

— Уверены, что они служат королеве-матери? — уточнил он.

— Да, поскольку они утверждали, что именно она их защитит в случае разоблачения. Ваша светлость, мне показалось, что заговор — дело их рук и способ войти в милость к госпоже. Впрочем, она могла сказать что-то по неосторожности. Или они не так поняли. Поверить не могу, что такая знатная леди, как Луиза Савойская, может участвовать в столь низком деле.