Небольшие размеры двери невольно заставляли думать, что и помещение за нею невелико. Поэтому Ахилл едва не ахнул (в который раз за этот день), увидав громадных размеров комнату. Ставни на окнах были закрыты, и ее освещали массивные светильники. Комната была уставлена высокими ларями, полками и столами, на которых чего только не было! Глиняные и алебастровые чаши и сосуды, кувшинчики и горшочки самой различной формы, пустые либо чем-то заполненные и тщательно закупоренные пробками, а иногда и запаянные воском. Пучки трав, кореньев и цветов, плоды, свежие и сушеные, также сложенные в сосуды и корзинки, что стояли иногда и на полу – но каменный пол аптеки был чище самой чистой ванны... Столы были частью деревянные, частью – мраморные, но были и столешницы из простого полированного камня. На таких красовались жаровенки, а над жаровенками что-то варилось и кипятилось в небольших сосудах, и возле них хлопотали двое молодых людей, при появлении царицы отложивших ложечки и пучки трав и низко поклонились.

– Это мои помощники – Кандилл и Мелланип, – представил их Кей. – Оба – отличные лекари, но больше смыслят в ранах и швах, чем во всяких болезнях. Их учил не я, а война... А вон за теми столами обычно работают женщины – перебирают травы, подбирают по моим указаниям составы для разных лечебных целей. Сегодня царем объявлен праздник, и я отпустил их. А их работа бесценна! Вот, например… – он взял с одного из подоконников маленький круглый горшочек. – Это сложная смесь нескольких трав, пчелиного воска и самшитового мха, настоянная на уксусе. Средство представляет собою густую кашицу, которую мы наносим на раны, чтобы не допустить их воспаления и нагноения. С помощью этого состава можно очистить рану от гноя и ускорить ее заживление, хотя, разумеется, его свойства не идут ни в какое сравнение с волшебным действием того зелья, что было у тебя, Ахилл. Здесь, – Кей указал на широкий мраморный стол, – женщины нарезают полоски чистейшей ткани для бинтов и делают пластыри с помощью птичьего клея. Я исследую и свойства некоторых снадобий, указанных в старинных рецептах, и порою прихожу к выводу, что в них нет никакой целебной силы, а их якобы замечательные особенности – не более, чем плоды древних суеверий. На полках и в ларях хранятся самые ценные смеси трав, а также рецепты и инструменты. На каждом ларе висит пергамент с перечислением того, что в нем лежит, а внутри – указания, как этим пользоваться.

– Как интересно! – искренно воскликнул Пелид. – Я слыхал об аптеках, но никогда их не видывал... А почему ставни закрыты? Ведь сейчас день.

– День, и на улицах полно пыли, которая может попасть внутрь и все нам перепортить, – ответил Кей. – По утрам и вечерами мы отворяем ставни – но, видишь, на окнах еще и решетки. Это затем, чтобы сюда никто посторонний не забрался.

– Посторонний?

– Ну да, – кивнул лекарь. – У меня ведь и яды хранятся, и... здесь много чего есть. Зачем же мне дрожать над каждым ларем? Мало ли, кому что взбредет в голову?

Покинув аптеку, Гекуба и ее спутники вновь поднялись на второй этаж дворца, но уже в другом его крыле.

Здесь снова было светло и нарядно. Широкий, расписанный сценами охоты коридор вывел в длинный белый зал, весь уставленный мраморными статуями богов и высокими цветными вазами, затем – мраморная лестница, но она вела не на другой этаж, а в центральную часть дворца. Один из ее залов был без окон и освещался огромным отверстием в потолке, под которым был расположен мраморный бассейн.

– А третьего этажа там разве нет? – спросил Ахилл.

– Нет, там терраса, – ответила царица Гекуба. – Она заканчивается как раз над этим отверстием. Но когда идет дождь, из промежутка между ее перекрытиями выдвигается деревянный настил и прикрывает люк. А теперь… – тут она улыбнулась своему гостю. – А теперь – тронь воду рукой!

Ахилл потрогал и изумленно посмотрел на царицу. Вода была теплой!

– Что это? Кто-то ее нагревает?

Гекуба засмеялась.

– Ну, что ты! Это просто вода из горячего источника. Он находится в горах, в девятнадцати стадиях отсюда.

– В девятнадцати стадиях?! – переспросил Ахилл. – Это значит, за пределами стены?! Но...

– От источника проведен подземный акведук[40]– это такой небольшой канал, глиняная труба, точнее – десятки соединенных между собою труб. По ним вода из горячего ключа течет во дворец. По пути она, конечно, охлаждается, но не так сильно – глина хорошо сохраняет тепло. В бассейне есть отверстие для стока воды, так что она все время обновляется. И она всегда теплая. Мои сыновья до сих пор обожают здесь купаться, как любили это делать, когда были маленькими... Троил, что ты делашь?!

– Подтверждаю твои слова, матушка! – закричал мальчик и, как был, в праздничном, белом с красной оторочкой хитоне, в сандалиях, кинулся в воду.

– Вот сумасшедший мальчишка! – закричала царица, кажется, по-настоящему рассердившись. – Ты что же это позоришь нас при нашем госте?!

– Я ничего плохого не делаю! – отозвался юный озорник, барахтаясь посреди бассейна. – Разве это позор, матушка, что твои сыновья любят чистоту? Уф! Поликсена, что ты стоишь? Иди ко мне! Можно подумать, ты сюда никогда не ныряла!

– Отстань от меня! – воскликнула царевна, краснея. – Только этого мне и не хватало... Скачешь в воду, как лягушка, да еще в одежде!

– А где ты видела одетых лягушек, сестра?! – завопил Троил и брызнул в девочку пригоршней воды.

– Хватит! – теперь Гекуба говорила, не повышая голоса, но так строго, что у шалуна сразу пропала охота продолжать свои выходки. – Живо вылезай и ступай переодеваться. Ты понял?

– Да, мама, прости!

Троил выбрался из бассейна и, оставляя на полу лужи и ручейки, убежал в один из отходивших от зала коридоров.

– Странно! – тихо проговорил, между тем Полит. – Троилу скоро шестнадцать. Он вырос во время войны. И именно он из всех нас самый смешливый и озорной. Я не могу этого понять...

– Что тут непонятного, Полит? – пожала плечами царица. – Он такой не потому, что война, а просто потому, что он такой. Такого я родила.

И, посмотрев на Ахилла, добавила:

– Они все разные. Все мои сыновья. Их ведь было куда больше! Но чем-то они друг на друга похожи. Только Парис не похож на них всех...

Произнеся эти невольно вырвавшиеся слова, она поспешно поправила на голове покрывало и своим скорым шагом, легким и твердым одновременно, пошла к выходу из зала.

Верхнее здание храма Астарты, пустое, темное, строгое, вызывало ощущение неразрешенного вопроса. Здесь имелось некое подобие алтаря, но его девственная чистота сразу наводила на мысль о подлоге, о каком-то искусственном изображении вместо алтаря подлинного.