Когда-то, целую вечность назад, он видел, как его отец ослабил упрямую гайку с помощью молотка. Это был такой хитрый трюк, когда ты постукиваешь по одному и тому же ребру шестиугольника. Кстати, именно так Аксель и затянул гайку потуже… Мюррей пристроил фонарик на ограждение башенки, направив его луч прямо на кольцо, и начал атаку на гайку. Ничего не получалось. Том подумал, что мог бы добиться какого-то результата, если бы оставалась веревка, за которую можно было бы ухватиться. С другой стороны, если бы веревка до сих пор была на месте, ему вообще не нужно было бы ничем таким заниматься.

Молодой человек немного отдохнул, а потом возобновил попытки. Пока он без всякого результата стучал по гайке, ему пришла в голову мысль, что Аксель мог и не разбиться насмерть, а только покалечиться. Конечно, до дна было не меньше шестидесяти футов, но Том когда-то от кого-то слышал или читал в газете о людях, которые падали с еще большей высоты и оставались живыми. Даже тот леденящий душу крик ничего не значил. Джонас мог остаться в живых после того, как упал и заорал. То, что он был жив до сих пор, было маловероятно, но, в принципе, возможно. Что же, это еще один довод в пользу того, что надо во что бы то ни стало убрать отсюда это кольцо. Флейтист представил, как Аксель выходит из комы в больнице и рассказывает, что с ним был один парень и что полицейские должны залезть на крышу и все там осмотреть.

Время летело. Похоже, оно окончательно изменило свою природу с того момента, как музыкант перерезал веревку, поскольку за те минуты, если не секунды, когда он ждал своего соперника, прошла целая вечность. А сейчас, как в том гимне, который они распевали в школе, тысячелетия пролетели за одну ночь[34]. Мюррей посмотрел на часы: пошел шестой час.

Около шести на станции «Холборн» появится первый поезд. А вдруг служащие метро по утрам первым делом проверяют эти неиспользуемые туннели? С другой стороны, может быть, они делают это через день или даже пару раз в неделю, и сегодня никакой инспекции не будет. Он может спуститься с крыши, подождать до девяти, когда откроются первые магазины, и купить гаечный ключ. Но ведь к тому времени откроется контора этих самых Энджелла, Шеррера и Кристиансона и на работу придет Алиса.

Тогда до самой ночи крыша будет для него недоступна. Том снова принялся размышлять. Он понял, что, спустившись однажды, уже не найдет в себе смелости подняться обратно, неважно, днем или ночью. И не сможет пойти домой. Алиса думает, что он сейчас в Бристоле. Впрочем, у него есть еще примерно час, так как совершенно невероятно, что Акселя обнаружат раньше половины седьмого.

Нравится ему или нет, но придется вновь обыскать все здание и найти ключ. Надо спуститься и не прекращать поиски только потому, что обнаружил в туалете молоток, а обыскать все шкафы, посмотреть, нет ли в здании подвала или, наоборот, чердака. Следует также спуститься в то издательство и в черно-синий офис – короче, обследовать все.

Флейтист поднялся и пересек крышу. Проходя мимо будочки, к которой был прикреплен один конец бруса, он внимательно осмотрел угол. Бесполезно, нечего было даже и думать о том, чтобы выломать брус из стены – она была слишком крепкой. А если попытаться пробраться в то здание, над которым он сейчас находится? В его случае лучше уж неизвестность. Ему представлялось, что комнаты внизу набиты различным инструментом, может быть, там даже находятся какие-нибудь автомастерские или инженерная компания.

Мюррей дернул за ручку дверцу. Она оказалась незапертой. Как Том и ожидал, за ней находился люк, ведущий в здание. Он потянул за крышку люка, но она была заблокирована изнутри. Пришлось попрощаться с райскими видениями автомастерских. Музыкант оглядел будочку изнутри. Две стены были увешаны полками, на которых стояли грязные жестянки, запачканные смазкой, пустые банки из-под колы, треугольный пластиковый контейнер для сэндвичей и стеклянная банка с гвоздями и торчащим среди них разводным ключом.

Увидев это в какой-нибудь комедии, молодой человек рассмеялся бы. Спуститься вниз, без толку обыскать комнаты, собираться переться туда во второй раз, наверняка опять впустую, подумывать о том, чтобы вломиться в неизвестное помещение, тогда как все это время вожделенный ключ был у него под самым носом! Он неуверенно протянул руку, словно боялся, что ключ исчезнет у него на глазах. Пальцы сомкнулись на холодной, тяжелой и совершенно реальной вещи. За ключом ухаживали, на нем даже сохранились следы смазки.

На то, чтобы снять кольцо, у флейтиста ушло меньше минуты. Уже достаточно рассвело, так что он прекрасно мог все рассмотреть и примериться, хотя стрелок часов еще не было видно. Пришлось зажечь фонарик, и Мюррей заметил, что его свет сделался тусклым: должно быть, садились батарейки. На часах было без двадцати пяти шесть.

Он не знал еще, что будет делать, дожидаясь, пока Алиса не уйдет из дома. Прежде всего, конечно, ему надо как можно быстрее убраться с крыши, сесть в первый попавшийся поезд и уехать, неважно куда – все равно. Музыкант выключил фонарик, чтобы сберечь свет для того момента, когда он будет спускаться по лестнице. Сунув кольцо, нож и молоток в рюкзак, он вытер ключ и положил его на место, а потом, подумав, вытер и металлический брус, на котором висело кольцо.

Убедившись, что ничего не забыл, Том пошел по крыше мимо антенн и вытяжек к двери. Холодало, поднялся легкий ветерок. Молодой человек закрыл за собой дверь, постоял секунду в абсолютной темноте и включил фонарик. Свет оказался совсем тусклым. Мюррей глянул на часы: без пятнадцати шесть. Больше он на них не смотрел.

Первым делом флейтист зашел на кухню и положил в ящик нож, тщательно протерев рукоятку. В смутном свете фонарика он отыскал выход на лестницу и прошел в коридор, где находилась пропахшая оранжевым мылом комната с туалетными кабинками и раковинами. Там молодой человек выключил фонарик и зажег свет. Это было безопасно, но заработавшая вытяжка снова заставила его подскочить от неожиданности. Он вытер молоток и, держа его через ткань рукава, аккуратно положил на сушилку. Тот упал с легким металлическим стуком. Всякий посторонний звук сейчас напрягал Тома, поэтому он быстро выключил свет, но вытяжка продолжала работать. Потребовалось несколько минут, чтобы она тоже отключилась. Мюррей вышел в коридор и зашагал к лестнице, но едва он занес ногу над первой ступенькой, как случились сразу два события.

Фонарик потух, а откуда-то снизу донесся грохот.

Звук был ужасно громким и напоминал длинный раскат грома. Лестница и все здание закачалось у него под ногами. Звук волнами распространялся из-под земли, словно там что-то ломалось и раскалывалось. Это было похоже на то, будто с крыши падали целые вагоны с мебелью, или старинные пушки стреляли чугунными ядрами в нескончаемой артиллерийской баталии, или с горы сходила каменная лавина. Том вцепился в перила, а грохот все звучал и звучал в его ушах бесконечным эхом, оглушительным, раздражающим, громыхающим и раскатистым. А потом дом вздрогнул в последний раз, и звук наконец стих.

Во время толчков здание жалобно скрипело и трещало, словно тоже испытывало страх. Флейтист, стоявший на лестнице, понял, что все еще жив и даже невредим. Пока дом дрожал, он и сам трясся вместе с ним и, похоже, даже не дышал, пока длился этот раскат – так ему во всяком случае показалось. Теперь музыкант решился легонько вздохнуть. Дом тоже словно вздохнул, успокаиваясь. Том нащупал одну ступеньку, затем вторую и вслепую пошел в темноту.