В январе, согласно агентурным сведениям, организация действовала в полную силу. В каждой войсковой части был комитет; собрания гарнизонных комитетов проходили каждую неделю, они подотчётны городскому комитету[778]. По состоянию на апрель 1909 г., по подсчётам агента полиции, не включая членов организации из пригородного военного городка, Гарнизонный и ротные комитеты в общей сложности охватывали 83 человека[779].

В печатном издании «Солдатский голос», выпускавшемся под руководством Иркутской военной организации (и, в частности, её Гарнизонного комитета), на передовице февральского номера 1909 г. говорилось, что прошло три года со времени революционных событий в стране, но авторы статьи сомневались в окончании революции. Замечая, что некоторые видят в Государственной Думе залог удовлетворения всех потребностей и интересов народа, они возражали: «…народ не только ничего не ждёт от Думы, но даже не интересуется ею…. Ибо народ понял, что ни правител.[ьство], ни Дума не дадут ему ничего; что лишь упорной борьбой завоюет он землю и волю»[780]. Авторы текста призывали армию к тому, чтобы она поняла, что является единственной опорой старого порядка, который необходимо свергнуть: «Наше дело – дело народа. Мы должны готовиться вместе с ним встретить решительный момент и облегчить ему победу, ибо победа его – и наша победа, наше счастье». В тексте содержался призыв к солдатам сорганизоваться и «чувствовать себя частью великой семьи русского народа, готовящегося выбить царский трон и взять власть над страной в свои руки»[781].

4 марта 1909 г. при осмотре вещей нижних чинов 1-й роты 2-го Восточно-Сибирского военно-телеграфного батальона в кроватном шкафчике рядового Кузьмы Прохода был найден литографированный полулист бумаги с 5 пунктами (большая часть которых указывалась в тексте не подлежащей оглашению) постановления собрания Гарнизонного комитета Иркутской военной организации. Девиз организации, содержащийся в заголовке, звучал так: «Один за всех и все за одного»[782]. В конце листа имелась надпись: «Комитет убеждает товарищей-членов организации не падать духом, не бросать работы, но напрячь свои силы для распространения идей союза»[783].

В марте 1909 г. встал вопрос об усилении военной организации эсеров во всей Сибири. Об этом свидетельствует копия проекта выборов делегатов на съезд представителей военных организаций Сибири, представленного руководящими лицами Гарнизонного комитета Иркутска. Выборы предполагались в две ступени: в ротах избираются представители, которые собираются и выбирают непосредственно делегатов. Делегаты должны были представлять каждую военную организацию Сибири. Также авторы проекта предусмотрели, что участники съезда могут иметь совещательный голос – к ним относились представитель Центрального бюро Всероссийского военного союза, представители редакций военно-революционных газет Сибири, а также представители социалистических партий. Одним из вопросов, предполагавшихся к обсуждению, был пункт «об объединении военных организаций в Сибирский Областной Военный Союз»[784]. Гарнизонный комитет Иркутска, представляя проект съезда военных организаций Сибири, просил ротные комитеты представить свои соображения. Таким образом, предполагалось объединить всех солдат Сибири в борьбе с самодержавием и правительством в интересах народа.

22 марта, согласно агентурным сведениям, состоялось собрание Гарнизонного комитета. На нём было принято 5 резолюций, причём первые 4 не оглашались. Однако провокатору удалось найти тексты резолюций: в частности, предполагалась организация боевой дружины из нижних чинов с целью совершения террористических актов, выделялись средства для приобретения оружия[785]. Таким образом, иркутские эсеры стремились перейти к конкретным действиям для претворения своей программы в жизнь.

Сообщение об активизации деятельности иркутских эсеров в направлении подготовки выступлений, а также организации съезда военных организаций Сибири заставило Департамент полиции действовать более решительно. Директор ДП МВД наложил резолюцию, в которой, в частности, говорилось: «Допускать военные организации даже в целях их полной разработки невозможно… Предложить отвести агентуру и ликвидировать организацию»[786].

В апреле проходили сходки нижних чинов в окрестностях Заиркутного военного городка. На них говорилось о невозможности доверия буржуазной по своему характеру III Государственной Думе, о том, что крестьяне не могут попросить земли у правительства; на сходке 26 апреля, где агитаторами были бывший семинарист Василий Струков и неизвестная женщина, говорилось о необходимости всеобщей забастовки летом 1909 г. После этой сходки в кустах были подобраны экземпляры Устава Всероссийского союза солдат и матросов, а также материалы Иркутской военной организации[787]. Последние, как известно, имели организационное строение в виде комитетов и призывали к восстанию совместно с народными массами.

Однако полиция 15–16 июля арестовала и обыскала группу членов Иркутской организации ПСР. Примечательно, что, согласно одному из заключений военно-прокурорского надзора по делу лазаретного служителя 2-го Восточно-Сибирского военно-телеграфного батальона Афанасия Шеншина, который в 1908 г. назывался одним из руководителей военной организации, обвиняемый в письмах к своему окружению, уже находясь под следствием, указывал, что «ему пришлось признать свою принадлежность к партии С. Р. [социалистов-революционеров] и к В. О. [военной организации], но не виновность, так как он, Шеншин, признаёт себя правым»[788]. Как бы то ни было, деятельность иркутских эсеров, создание ими комитетской организации в войсковых частях с призывами к борьбе с властью в интересах народа представляет большой интерес с точки зрения постановки вопроса о создании комитетов (как бы Советов) в армии в межреволюционный период; это тем более интересно, что Гарнизонный комитет Иркутска поставил вопрос о созыве съезда военных организаций Сибири, таким образом, организационные начинания иркутских эсеров были весьма серьёзны.