Успокаивая себя таким образом, Шульгин подпрыгнул, ухватился за железный, глубоко вбитый в стену крюк, поддерживающий водосточную трубу, и через секунду уже сидел на краю влажной и скользкой жестяной крыши.

Внизу под легким ветром шумели остатки желтых мокрых листьев на деревьях, над головой нависало низкое небо. Там, где обычно висел над центром Москвы багровый световой купол, сейчас ничто не намекало на существование двухмиллионного города. Так, взблескивали кое-где слабенькие огоньки стосвечовых лампочек в уличных фонарях.

Шульгин вспомнил, как ему пришлось когда-то красить крышу старого дома, заросшую вдобавок скользким зеленым мохом. Так вот там жесть крепилась отнюдь не гвоздями к стропилам, а просто чеканилась на сгибах и фиксировалась маленькими железными треугольничками.

Он вытащил тяжелый десантный нож, начал неторопливо и аккуратно отгибать швы на кромках листов.

Через десять минут Сашка уже проник на чердак. Впереди сквозь едва заметные – без ноктовизора и не увидеть – щели пробивались лучики света. Он прислушался. Вроде бы звук голоса. Но не диалог, кто-то монотонно и тихо бормотал, как бормочет в пустой квартире невыключенное радио.

Даже прижавшись ухом к стене, смысла слов разобрать было невозможно.

Шульгин прошел вдоль всей стены, ощупывая ее руками. Двери не было. И чердак был пуст, только толстый слой шлака на полу и обрезки брусьев и горбыля, оставшиеся, наверное, еще со времен строительства.

Стенка из доски-сороковки, прибитой гвоздями к вертикальным стоякам. Сашка вспомнил роман Майна Рида «Морской волчонок». Как там запертый на дне трюма двенадцатилетний парнишка месяц пробивался с помощью матросского ножа на волю через много ярусов всевозможных грузов, включая рояль. А тут всего-то…

Чтобы не беспокоился Новиков, Шульгин включил рацию и условной комбинацией пощелкал ногтем по решетке микрофона.

…Ощупав пальцами края прорезанных в досках бороздок, он подцепил клинком верхнюю доску и слегка нажал. Только треснули рвущиеся обои.

Сидевший за столом бородатый мужчина вскинул голову. Перед ним на столе лежала книга, дрожала желтым огоньком керосиновая лампа, отбрасывая блики на большую темную бутылку, дымилась в консервной банке самокрутка. Шульгин прижал к губам указательный палец и шагнул в комнату.

– Вы кто? Откуда здесь? – громко и испуганно спросил человек, ошеломленный внезапным появлением в его каморке похожего на Ихтиандра (если бы он видел этот фильм) незнакомца.

Шульгин еще раз повторил жест, призывающий к молчанию. Но было уже поздно. Дверь комнаты распахнулась, и в нее ввалилось сразу много людей во главе с высоким, темноволосым, одетым в распахнутую кожаную куртку. Сашка никогда его не видел живьем, но сразу догадался, что это как раз Агранов и есть.

Шульгин не был лордом, который называет кошку кошкой, даже споткнувшись об нее в темноте. Он выразился проще и энергичнее.

Случилось как раз то, о чем он в глубине души догадывался, но отметал, как слишком тонкую для здешних времен интригу.

Оставалось действовать на автопилоте. Агранов, все правильно рассчитавший, в первый миг ошалел, увидев появившееся абсолютно бесшумно и непонятным образом существо, обтянутое черной шкурой, с огромными, отблескивающими алым огнем глазами. Он ожидал сегодня вторжения и подготовился к нему, но на подобное не рассчитывал.

Секундное замешательство стоило ему проигранной кампании.

Шульгин левой рукой снизу швырнул тяжелый нож рукояткой вперед, и сорокасантиметровый «Джангл Кинг» ударил чекиста между глаз бронзовой головкой. Агранов упал ничком без звука. Из плечевого кармана Сашка выхватил пружинный метатель, заряженный десятком граненых стрел с зубчатыми наконечниками. На его счастье, чекистов было слишком много. Они мешали друг другу в том деле, за которым пришли. Первые трое, вломившиеся в тесную комнату вместе с Аграновым, повалились на пол – десятисантиметровые стрелы входили в тело, как гвозди, по шляпку, зато остальные сумели сориентироваться и рванулись назад, вниз по крутой лестнице.

«Тихо не получилось», – отметил про себя Шульгин.

Агранов лежал лицом вниз, растянувшись до середины комнаты, из-под вздернувшейся куртки у него высовывалась коробка «маузера». Сашка взял пистолет, взвел длинную спицу курка с рубчатой головкой сверху.

– Эй, там, сдавайся, стрелять будем! – кричали с первого этажа.

– Вы кто? – снова спросил как бы не понявший происшедшего обитатель комнаты.

По существу вопроса Шульгин отвечать не стал. Некогда.

– Ты со мной? Или с этими? – кивнул он на распластанные под ногами тела. – На волю хочешь?

– Хочу…

– Стрелять умеешь? Держи. – Из еще теплых пальцев ближайшего чекиста вывернул тяжелый «манлихер», у второго – наган.

«Старик», которому даже при свете керосинки Шульгин дал бы не больше пятидесяти, просто борода его старила, взял пистолет.

– Только я стреляю… не очень. Из дробовика разве…

– Да хоть в воздух, лишь бы шум был. Когда я скажу… – он приоткрыл дверь.

– Вы там, мудаки! Кончай базар. Не успокоитесь, сейчас гранату брошу… И вашего начальника шлепну…

В ответ часто загремели выстрелы, откалывая пулями щепки от потолка и стен.

– Вот кретины, – обернулся Шульгин к своему теперь уже напарнику. – Я сейчас их немного попугаю, а вы бейте окно и, хоть вон табуреткой, вышибайте решетку…

– А как же… – профессор указал на дырку в стене.

– Я что сказал? – Сашка выскочил на лестничную площадку, навскидку разрядил вниз половину обоймы, потом приподнял за поясной ремень тело лежавшего поперек порога чекиста и столкнул по крутым ступенькам.

Навстречу ударил недружный залп из полудесятка стволов.

– А до хрена их там, – удивился Шульгин.

Включил рацию, сообщил, словно Новиков сам не слышал поднявшейся пальбы:

– Андрей, тут заварушка-таки началась. Попытаюсь прорваться с грузом к реке. Минуты через две-три дай огоньку по фасаду. Если сумеешь, подберись поближе. Гранату в окно невредно. Буду отходить через дворы. В задах последнего дома выход на набережную… Прикрывай… Сбор под мостом.

Снова сунул рацию в карман, пару раз выстрелил для порядка и перевалил через перила вниз еще одно тело. Смысл в этих странных действиях был.

Падающие сверху трупы, во-первых, отвлекали судорожный огонь еще не успевших прийти в себя чекистов, а во-вторых, создавали у входа на лестницу баррикаду, которую не так просто будет преодолеть при попытке новой атаки.

– Что смотришь, папаша? Бей.

Удолин размахнулся и швырнул табуретку в окно. Звон бьющегося стекла слышен был и в доме, и на улице.

– А ну еще!

Вошедший во вкус профессор с натугой поднял дубовый стол и изо всех сил шарахнул по решетке. Вздрогнул весь мезонин.