— Правильно, шесть.

— Ну вот, я вдруг поняла, что предаю тебя, Джулиус. Предаю группу. И себя тоже.

— Я не совсем понимаю, что здесь происходит, — сказала Бонни, — но у меня такое чувство, что последние несколько занятий все шло наперекосяк. Ты стала другой, Пэм, — Ребекка уже несколько раз об этом говорила. Ты почти перестала говорить про себя — я даже не знаю, что сейчас у вас с Джоном и как дела у твоего бывшего — где он и что с ним? Ты только и делаешь, что воюешь с Филипом.

— И ты тоже, Тони, — добавил Гилл. — Теперь я начинаю замечать, что в последнее время ты тоже изменился. Ты все время куда-то прячешься. Я уже забыл прежнего весельчака Тони.

— У меня есть кое-какие соображения, — вмешался Джулиус. — Во-первых, что касается предательства, про которое сказала Пэм. Я знаю, это навязло в зубах, но я считаю нужным повторить — для тех из вас, кто собирается продолжать ходить в группу, — Джулиус бросил взгляд на Филипа, — или даже вести группу: единственная обязанность каждого из нас — делать все возможное, чтобы как можно лучше понять свои отношения в группе. Опасность любых посторонних отношений состоит в том, что они мешают психотерапии: Почему мешают? Потому что люди, вступающие в близкие отношения, обычно ценят свои отношения гораздо выше, чем работу в группе. Именно с этим мы и столкнулись сейчас: мало того, что Пэм и Тони скрыли от нас свои отношения — это понятно, — но, как результат, они отстранились от работы в группе.

— До сегодняшнего дня, — поправила его Пэм.

— Совершенно верно, до сегодняшнего дня. И я рад, что вы это сделали, рад, что вы все-таки решили вынести это на группу. Вы отлично знаете, какой вопрос я хочу задать вам обоим — тебе и Тони: почему именно сейчас? Вы знакомы года два с половиной. И все же именно сейчас все изменилось. Почему? Что случилось несколько недель назад? Что подтолкнуло вас стать ближе друг к другу?

Пэм повернулась к Тони и подняла бровь, давая знак начать. Он повиновался:

— Мужчины вперед? Опять моя очередь? Нет проблем. Кто-кто, а я-то хорошо знаю, что изменилось: Пэм поманила меня пальчиком и сказала «можно». У меня стоял с тех самых пор, как мы познакомились, и, если бы она сделала это пальчиком полгода или два года назад, все случилось бы гораздо раньше. Так что можете называть меня мистер Всегда-Готов.

— Браво. Наконец-то я узнаю Тони, — сказал Гилл. — Добро пожаловать домой, старик.

— Теперь понятно, почему ты вел себя так странно, Тони, — сказала Ребекка. — Только-только у тебя начало наклевываться что-то с Пэм, и ты боялся все испортить. Вот почему ты прятался. Переживал, как бы твои темные пятна не всплыли наружу.

— Пятна пещерного человека, хочешь сказать? — спросил Тони. — Может, да, а может, и нет — не все так просто.

— То есть? — спросила Ребекка.

— То есть мои темные пятна, может быть, возбуждают Пэм. Но я не хочу об этом распространяться.

— Почему?

— Да хватит, Ребекка, неужели не ясно? Что ты пристала? Если я буду продолжать в таком духе, я могу спокойно распрощаться с Пэм.

— Уверен? — не унималась Ребекка.

— А ты как думала? Понятно, почему она все это затеяла. Потому что все кончено — она сама уже все решила. Да, что-то жарковато здесь. Пахнет паленым.

Джулиус повторил свой вопрос Пэм. В нехарактерном смущении она ответила:

— Сложно сказать. Нужно, чтобы прошло время. Знаю только, что мы оба не думали об этом — это произошло само собой, случайно. Мы пили кофе после занятий — вдвоем, потому что вы все разошлись. Тони предложил где-нибудь перекусить — мы часто ужинали вместе, но в этот раз я пригласила его к себе — у меня был суп. Он пришел, а дальше — пошло-поехало… Почему именно в этот день, а не раньше? Не знаю. Мы часто бывали- вместе: я говорила ему про литературу, давала книги, уговаривала продолжить учебу, а он меня учил столярному делу и даже однажды помог соорудить подставку под телевизор — маленький такой столик, да вы сами знаете. Почему дошло до постели именно в тот вечер? Не знаю.

— Что ты сейчас чувствуешь, Пэм? Я ведь знаю, нелегко говорить об интимных подробностях в присутствии любовника, — сказал Джулиус.

— Я настроилась.

— Хорошо, тогда такой вопрос: давай прокрутим назад — что именно больше всего волновало тебя в тот момент, когда все началось?

— С тех пор как я вернулась из Индии, меня волновали две вещи. Первое — твоя болезнь. Знаешь, я как-то натолкнулась на статью, в которой один псих доказывал, что люди спариваются из-за того, что подсознательно надеются зачать нового вождя, — полная чушь, конечно. Не знаю, Джулиус, как твоя болезнь могла повлиять на мою связь с Тони — может, я боялась, что группа распадется, и это подсознательно заставило меня искать каких-то более прочных отношений; может, я надеялась, что каким-то чудом это сохранит группу. Это просто догадки.

— Группы как люди, — заметил Джулиус, — они не хотят умирать. Возможно, твоя связь с Тони действительно была скрытой попыткой удержать ее от распада. Все группы хотят сохранить свои отношения, время от времени встречаться — правда, это редко удается в жизни. Я уже не раз говорил, что группа — это еще не жизнь: группа — это генеральная репетиция жизни, и каждый из нас должен найти способ перенести то, чему он здесь научился, в свою реальную жизнь. Все, лекция окончена. Пэм, ты сказала, что тебя волновали две вещи: одна — это мое здоровье, а другая…

— Другая — Филип. Я постоянно о нем думаю. Меня тошнит от того, что он здесь. Ты сказал, что однажды он может стать для меня огромным плюсом, и я верю тебе, но пока что он был и остается огромным минусом — может быть, только с одним исключением: я так его ненавижу, что даже забыла про Эрла и Джона — по-моему, навсегда.

— Итак, — настаивал Джулиус, — Филип очень тебя волнует. Как ты думаешь, не мог ли он каким-то образом подтолкнуть тебя к Тони?

— Все возможно.

— Догадки?

Пэм покачала головой:

— Абсолютно никаких. Может быть, просто желание переспать: у меня уже несколько месяцев не было мужчин, а я к этому не привыкла. Наверное, дело в этом.

— Мнения? — Джулиус обвел глазами присутствующих.

Стюарт живо вскинул голову, и его острые, проницательные глазки блеснули:

— Между Филипом и Пэм не просто конфликт — они соперничают. Может быть, я преувеличиваю, но моя версия такова: Пэм всегда была лидером группы, всегда в центре внимания — еще бы. Преподавательница. Эрудитка. Шеф Тони. Что происходит потом? Что мы видим? Она уезжает на несколько недель, а когда возвращается, находит Филипа, который преспокойненько занимает ее место. Вот тут-то она и вышла из себя. — Стюарт повернулся к Пэм. — И к твоим давним обидам прибавились новые.

— И какое отношение это имеет к Тони? — спросил Джулиус.

— Может быть, таким образом она хотела показать себя. Если мне не изменяет память, Джулиус, они оба — и Пэм, и Филип — пытались тебе помочь, так? Филип принес историю про корабль, и, помнится, Тони ее горячо обсуждал. — Он повернулся к Пэм. — Вот тогда-то ты и почувствовала опасность. Тебе показалось, что ты теряешь свою власть над Тони.