В какой степени политика Путина объясняет это восстановление? То финансовое управление, улучшенное после 1999 года, не вызывает сомнений. Конечно, балансировка бюджета происходит гораздо легче, когда экономика быстро растет. И драматические фискальные реформы первых лет правления Путина: новый Налоговый кодекс, сокращение доходов и налогов на прибыль, были детально разработаны реформаторами Ельцина в конце 1990 года. Осуществление началось еще до кризиса 1998 года. Поощряя подобные инициативы наряду с усилиями по сокращению бюрократических преследований небольших фирм Путин помог повысить доверие деловых кругов в то время, когда он мог бы сделать все только хуже.

Компании вкладывали слишком мало в разработку новых месторождений нефти.

Количество малых предприятий увеличивалось, хотя и не очень быстро, занятость на малых предприятиях выросла на пять миллионов в период между 1999 и 2006 годом. Правительство Путина также поддерживало низкий уровень инфляции, создавая обнадеживающие валютные резервы и предотвращая тревожные изменения в обменном курсе.

Помимо введения этих ранних стратегий трудно приписать нечто большее достижениям Путина. Если высокие темпы роста были вызваны реформами Путина и стабильностью, которую он создал, можно было бы ожидать, что предприятия будут больше инвестироваться. Но, как уже отмечалось, в нефтяном секторе после первоначального увеличения в 2000 и 2001 годах инвестиции быстро сокращались. В масштабах экономики инвестиции в основной капитал выросли, как и доля ВВП в 1999–2001 годах, но затем несколько снизились и стабилизировались на уровне 18 % ВВП. Это было ниже среднего уровня в период президентства Ельцина – 19,5 % ВВП. После ареста Ходорковского доля долгосрочных инвестиций в общем объеме инвестиций сократилась с 23 % в 2000–2003 годах до 18 % в 2004–2006 годах. Это говорит о меньшей деловой уверенности.

В год тысячи компаний становились мишенью рейдеров.

Были все основания нервничать. При Путине практика рейдерства стала общей, в ней соперники вступали в сговор с целью завладеть частными компаниями, используя инструменты государства. Милиции могли заплатить, чтобы она провела расследование и узнала, кто является основным акционером, и пригрозила ему уголовным преследованием, если он не продаст свои акции дешевле. Или рейдеры могли дать взятки налоговым органам, чтобы они представили непомерные счета за недоимки, вынудив компанию обанкротиться, затем компания попадала в руки рейдеров. Истинный мотив для преследования часто был неясным, поэтому нет достоверных статистических данных о масштабе рейдерства. Тем не менее эксперты утверждают, что в год тысячи компаний становились мишенью рейдеров. Такая практика была не новой. Но при правительстве Путина рейдерские захваты исходили порой из внутреннего круга Кремля. И Березовский, и Гусинский находились под угрозой уголовного преследования, если бы они не сдали свои акции телекомпаний. Они это сделали. Позже Ходорковский был заключен в тюрьму, а его нефтяная компания распалась, все было распродано после того, как налоговая служба приписала задолженность по выплате налогов на сумму 28 миллиардов долларов.

К концу президентского срока Путина рост начал в значительной степени зависеть от сочетания иностранных инвестиций в нефтяном секторе и роста цен на нефть, что повысило спрос на услуги. Сохранение этого роста в ближайшей перспективе потребовало либо продолжающегося роста цен на нефть, либо изменений в политике, сделавших инвестиции более привлекательными. Снижение цен на нефть во время финансового кризиса 2008–2009 годов показало, как изменчивая экономика зависит от того, каким будет экспорт углеводородов. В 2009 году ВВП сократился почти на 8 %, что вызвало лихорадочные поиски технократических решений, которые могли бы модернизировать и диверсифицировать экономику без либерализации политики и поставить под угрозу контроль правящей команды (см. главу 4). В то же время созидательное разрушение, развязанное кризисом, ограничило решимость Кремля уберечь крупные предприятия от банкротства или увольнения работников.

Резюме

Катастрофа реформаторов России, унаследованная в 1991 году, оказалась масштабнее, чем ее восприняло большинство людей. Она была вызвана как неудачами советской системы, так и разрушительной неразберихой в период Горбачёва. Переход стал болезненным для всех бывших советских республик. В разной степени всем им было необходимо разрушить старую промышленную базу и начать все заново. Таким оказался компромисс. В целом страны, которые быстрее махнули рукой на свои испытывающие трудности предприятия, восстанавливались стремительнее, но обычно за счет более высокого уровня безработицы. Россия ликвидировала своих промышленных динозавров постепенно, сохраняя уровень безработицы намного ниже. Она делала это в основном за счет более медленного восстановления, снижения средней заработной платы, а также существенной растраты ресурсов.

Этот результат был менее продуманной стратегией, чем импровизационная реакция Ельцина на оказание давления и аргументы, сыпавшиеся на него в середине 1990-х годов – от экономических реформаторов, прагматиков, опытных промышленников и арсенала корыстных лоббистов. Те, кто выступал за более радикальный подход, должны были учитывать, что резкие перемены могут привести к десяткам миллионов безработных, в то время как у правительства мало ресурсов для финансирования щедрой системы социального страхования или сдерживания гражданских беспорядков. Неясно, что было бы лучшей альтернативой. Хотя переход стал болезненным, падение среднего уровня жизни было где-то недалеко от того, что предполагало официальное сокращение ВВП. И несмотря на снижение реальных заработных плат, семьи как-то умудрялись покупать больше телевизоров, стиральных машин, автомобилей и садовых участков. Им было разрешено приватизировать свои государственные квартиры, многие из которых стали чрезвычайно ценными в течение 10–15 лет.

России не удалось справиться с высокой инфляцией в течение трех лет из-за мощной коалиции банков и неэффективных предприятий, полных решимости сохранить огромные преимущества, которые банковская коалиция взяла из инфляционной политики. Реформаторы преодолели эту коалицию только при помощи кооптации ведущих банков и успокоения предприятий благодаря дешевой энергии и налоговым поблажкам. Для восстановления финансового баланса им нужно было подключить их бывших союзников, владельцев новых успешных приватизированных компаний, и найти способ, чтобы заставить их платить больше налогов. Но нападая на всех одновременно, они сформировали коалиционное правительство против себя, что усугубило риск финансового кризиса в 1998 году. До сих пор считается, что если бы не было азиатских событий, вполне возможно, что у России было бы время решить эту проблему.

Приватизация привела к явным улучшениям в производительности потенциально прибыльных предприятий, хотя многим, по-настоящему невосстановимым, нельзя было помочь. Это позволило выплачивать огромные вознаграждения находчивым, жаждущим приключений работникам и тем, кто накопил деньги, воспользовавшись неопределенностью переходного периода. К 2007 году Россия имела десятый по величине фондовый рынок в мире, опережая Италию и Южную Корею. Огромное увеличение рыночного курса российских акций сделало ранних инвесторов очень богатыми. Это, конечно, было бы верно без показной благосклонности тех, кто приватизировал предприятия, по отношению к определенным инвесторам, например получателям выгод от залоговых аукционов. Такая благосклонность, которая даже не была эффективно использована для налаживания реформистских коалиций, являлась большой ошибкой реформаторов.