Если так, то метастазы пущены глубокие.

Ночь прошла спокойно.

Лепешки кто-то жарит!

Открыв глаза, я понял, что проснулся последним. Предутреннюю вахту нес Мишка, но его в избе не было, нары пусты. Стоя ко мне спиной, француз заваривал кофе, этот одуряющий запах жареных кофейных зерен, смешиваясь с ароматом свежих лепешек, лежащих в большом медном тазу, меня и разбудил. Быстренько одевшись, схватил кусок ткани, заменяющий полотенце, и пошел во двор умываться. Что там со временем? До связи сорок минут, спокойно все успею сделать. Вышел за порог и замер, пораженный невиданным зрелищем: Гоблин возле угла локалки стоял на трех костях и в высшей степени сосредоточенно смотрел куда-то вниз. Правая рука вытянута, ладонь открыта. Не шевелится! Трахома, да он вкусного мыша ловит для своей птицы! Я медленно втянулся в комнату и шепотом бросил Жану:

— Камеру дай… На полке.

А где сова, кстати?

— Что ты увидел, Коста?

— Идеальную охоту. Тихо!

Выставив руку за косяк, я наугад сделал несколько снимков. Это будет бомба! Покажу мужикам в Замке под пивас, пусть порадуются.

— Ну как охота?

Он не вздрогнул. Мишка медленно встал, показывая два зажатых в лапе серых хвостика. Ого! Получается!

— Ну, теперь не пропадем, всегда будем обеспечены качественной едой, — похвалил я.

— Весь чистый сбор поступит монтеру Мечникову, — отрезал он.

— Куда сову дел?

— В ангаре теперь, гадит девочка, — признался друг.

Двери в ангар с техникой были приоткрыты. Зайдя внутрь, я замер во второй раз, на этот раз от праведного гнева.

— Сомов, что это за пятно? — Я с ненавистью показал на кляксу.

— Природа, Костя, че делать, — заизвинялся он.

— Убирать сразу! Ты что, не знаешь, насколько едок птичий помет? Это же краска, сразу разъедать начнет! — Машину мне больше жалко, чем голодную сову, пусть поголодает — меньше валить будет.

— Да сейчас…

— Мокрой тряпкой, а то царапин наставишь! Ты спецкомплекс уже сделал?

— Стоит ли, командир? — Напарник засомневался. — На хрен физкультуру, пойдут дела — быстро подкачаемся.

Наверное, он прав, лучше не уставать.

Завтрак вышел плотным. Кроме лепешек с кофе на столе была полевая зелень, белый козий сыр и кольца домашней колбасы, моей прелести. Помотайтесь с наше по полям и горкам, тайге и саванне — и поймете, что лучшее в рационе — не сухпай с тушенкой и даже не дичь. Лучшее — вот такая колбаска, домашняя, с перчиком и чесночком, крупнорубленая, закопченная в деревенской печной трубе… Нет, точно, пора домой.

На этот раз связь с Башней прошла гораздо спокойней, чем вчера. На пробу Юрка предложил переключить антенны, перешел на штыревую. Ветра нет, довольно прохладно, но зато небо чистое. И схватил! Правда, на троечку. Обсудили кое-что, Вотяков довел изменения в обстановке. Все заряжено, решено, утверждено Штабом, теперь главное за мной — надо все выполнить пошагово, безупречно осуществить задуманное.

Время еще было, и я не находил себе места. Пользуясь случаем, Мишка принялся учить француза работе с пистолетом: пригодится.

Наконец настало время. Штатно отбился в Штаб — ожидаю. Чувствовалось, как все напряжены. Момент опасный, после этого мы гарантированно засветимся по полной, поэтому действовать придется очень быстро и в то же время безошибочно.

Сидеть возле камина хорошо, тем более что повод есть: я у рации. Огонь с жадным удовольствием пожирал сухую древесину чурбачков. Оранжевое пламя быстро стало жарким, устойчивым, теперь можно класть еще не просохшие ветки, топка камина их быстро подсушивает и сжигает с треском, превращая в пылающие жаром угольки.

Пш-ш-ш…

— Ми-ишка! Го-облин! — заорал я, хватая со стола микрофон с тангентой.

— «Гамаюн» вызывает «Кастета», как слышишь, прием… «Кастет»?

Неуверенно проходит, еще далековато. Щелк, щелк…

— Что? — крикнул друг из дверей.

— Летит! Давай на дорогу, Жана забирай! Я позже подскочу. Лови на сто тридцать мегагерц.

Готовый к работе «виллис» уже стоял во дворе. Дверь француз не закрыл, и я почти сразу услышал звук работающего двигателя.

Теперь мы тебя позовем, ласточка…

— «Гамаюн», тебя расслышал, связь была плохая, объявись.

— «Кастет», слышу тебя.

— Ты где уже, ориентиры?

— Иду на север вдоль русла Сены, высота пятьсот. Река узкая.

С пятисот метров вполне можно разглядеть лодки на берегу, автомобили, отдельных людей, особенно если есть тень.

— Отлично! Скоро прямо по курсу появится поселок, рядом большое озеро.

Названия не произносил. Наивно, но вдруг прокатит?

— Есть озеро! Как внизу обстановка?

— Нейтралы, не тревожные. Но лучше поднимись. Озеро обходи слева, увидишь дорогу, вдоль нее и иди, как понял, «Гамаюн»?

— Понял. Наблюдаю поселок.

Я глубоко вздохнул. Кажись, получается…

— Что у вас с погодой?

— Погода звенит. Давление семьсот пятьдесят два, температура воздуха плюс четырнадцать, прогревается, ветер восточный, два-три метра в секунду, площадка сухая. Торец обозначен пустой бочкой с красной полосой.

Атмосферное давление увеличивалось, Госпожа Погода, словно в ответ на мои мольбы, пошла по пути дальнейшего улучшения, последние сизые тучи через саванну убегали на восток, за Волгу.

— «Гамаюн», иду встречать.

— ROGER.

Мне пришлось бежать: скутер брать нет смысла, дольше возиться. Мужики стояли на дороге и пялились в небо. Рядом стоит джип, пулемет на турели, ствол вверх. Бочку видно хорошо. Классный такой кадр, партизанский.

— Летит вдоль дороги, — заметил пилот.

— Во палево будет! — радостно сказал Мишка.

— Прятки закончились, — согласился я.

Маленький силуэт самолета виден хорошо, надо сообщить.

— Жан, давай ракетницу. — Я принял из рук француза оранжевую игрушку, проверил патрон и выстрелил вверх.

Обыватель думает, что сигнальная ракета поднимается достаточно высоко. Разочарую: из ракетницы пистолетного типа сигнал улетает всего-то метров на сто, если повезет. На практике даже при выстреле из одноразовой армейской горящий шарик поднимается от силы метров на сто пятьдесят… «Комбинированная со свистом» взлетит на двести. Все очень наглядно, когда красная звездочка раскаленного термита мерцает на фоне какой-нибудь горы. Так что преувеличивать значение светового сигнала не стоит. И вообще — учите матчасть.

— «Кастет», торец полосы наблюдаю, машину тоже.