А кроме этого, делать в дороге было нечего. Написал я несколько статеек про наш караван, про Юру Черникова с Николаем Ивановичем Пироговым, про морпехов и охотников… Хотел забацать интервью с Александром Григорьевичем Строгановым, номинальным главой нашего каравана, но его адъютант сказал, поморщившись, как от зубной боли:

– Поручик Коган, говорите? Его превосходительство очень заняты. Тем более времени для иерусалимского дворянства у него точно не найдется.

«Ну что ж, – подумал я, – таковы нравы в этом мире».

А потом оказалось, что зря я не настоял. Но об этом позже.

Пока наш караван стоял в Херсоне, ребята запустили беспилотник для разведки Днепровского лимана и примыкающего к нему участка Черного моря. Ведь, расположив эскадру именно там, у неприятеля появилась бы возможность контролировать все выходы из Одессы, Николаева и Херсона.

Как выяснилось, англо-французы именно так и поступили. Две дюжины вражеских вымпелов стояли у Кинбурнской крепости, километрах в двух от берега – по нашим меркам, совсем рядом, а вот из здешних пушек попасть в них проблематично. Ведь Кинбурнская крепость вооружена пушками еще суворовских времен, да и гарнизон она имела половинный, к тому же состоящий в основном из новобранцев. Все, твою так мать, почти как в Бомарзунде. Вот только ни «Бойкого», ни хотя бы «Выборга» с нами, увы, нет. А десяток вражеских кораблей – современные паровые фрегаты, новье, муха не садилась…

И тут меня словно торкнуло. Я же хотел провести «учебно-боевые стрельбы». Вот перед нами цели – выбирай любую. Наши друзья-цивилизаторы решили нам помочь? Ну что ж, мерси боку, оно же thank you very much.

Я побежал к Андрюхе Панченко, который в отсутствие Хулиовича был де-факто командиром сухопутного отряда каравана (тогда как капитан-лейтенант Глеб Максимов командовал морской его частью), и выложил ему мою идею. Он подумал и сказал:

– Жень, ты молоток. Мы тут с Глебом обсуждали наши дальнейшие действия – думали поработать пулеметами, плюс теми пушками, которые установлены на наших пароходах. А потом, конечно, туда подтянутся «самовары» капитана Бутакова. Но твое решение намного изящнее, ведь максимальная дальность стрельбы наших МПТУ – два километра, а у пароходов – и того меньше. А у тебя вроде побольше…

– Ну, это какими снарядами стрелять. Активно-реактивными – и до 12 километров можно вытянуть. А обычными, без напряга – три-пять километров. Вы нас только высадите у Кинбурнской косы, а все остальное мы сами сделаем в лучшем виде.

На следующее утро, с рассветом, «Давыдов» покинул Херсон и отправился к Кинбурну, не дожидаясь остальных кораблей каравана. На борту нашего красавца находились все четыре «Ноны», с экипажами и полным боекомплектом, плюс пара пулеметных расчетов, а также Андрей Панченко и граф Строганов с адъютантом.

Поначалу мы собирались высадить его превосходительство в Очакове, откуда он по суше должен был отбыть в Одессу. Но было неизвестно, как на наши планы отреагирует генерал-майор Иван Васильевич Коханович, комендант Кинбурнской крепости – ведь и по чину, и по старшинству мы для него были мелкой сошкой. И хоть его помощь нам не требовалась, но нужно было хотя бы, чтобы он не мешал. Александр Григорьевич же даже без мандата императора был именно тем человеком, которому Коханович подчинится беспрекословно. А с мандатом – так и вообще навытяжку перед ним встанет.

Увидев меня, Строганов поинтересовался:

– В качестве кого вы здесь находитесь?

– Поручик Коган, ваше превосходительство, – отрапортовал я. – Начальник артиллерии Первой самоходной батареи Корпуса морской пехоты Гвардейского флотского экипажа.

– Коган, Коган… Про офицера с такой фамилией мне ничего не говорили. А вот про газетчика… Это не вы ли собирались взять у меня интервью?

– Я, ваше превосходительство, ведь по совместительству я еще и журналист.

– Щелкопер, значит. – граф сурово посмотрел на меня. – Скажите, любезный, а вы в бою-то бывали хоть раз?

– Служил на Кавказе, ваше превосходительство. Артиллеристом.

– Награждены? – Строганов, услышав о том, что мне довелось понюхать пороху, посмотрел на меня чуть доброжелательнее.

– Так точно, ваше превосходительство!

– Зря вы не пришли ко мне. С офицером-фронтовиком я был бы рад пообщаться. Особенно с вашей эскадры.

– Мне сказали, что вы дворян иерусалимских не жалуете, – я с улыбкой посмотрел на графа.

– Не жалую, – признался Строганов, – только вы боевой офицер, а не дворянчик с Привоза. Ладно, посмотрим, как вы покажете себя в бою.

Через несколько минут мы с Александром Григорьевичем уже высаживались в Кинбурне. Увидев Строганова, Коханович поначалу открыл рот от удивления, а потом заверил графа в том, что рад его видеть и готов выполнить все его приказания. Строганов, бросив взгляд на обветшалые и наполовину осыпавшиеся брустверы береговых батарей, сказал генералу Кохановичу, что единственная требуемая помощь – не мешать поручику Когану вести огонь по вражескому флоту.

– Иван Васильевич, – граф подхватил коменданта под локоток, – покажите-ка нам лучше, где расположились корабли неприятеля.

Англо-французская эскадра выстроилась в две линии. Ближе к берегу стояли паровые корабли что поменьше, а фрегаты – среди них несколько винтовых – во второй линии. Похоже, что они не собирались обстреливать Кинбурн, а просто блокировали выход из лимана и, соответственно, из всех основных портов Северного Причерноморья. Ну что ж, неплохо придумано. Только, как пел Тимур Шаов, «на каждую тетку с резьбою обнаружится дядька с винтом». И этим самым винтом станут мои «Ноночки».

Я собрался задать вопрос Кохановичу, пытаясь сообразить, как его сформулировать сообразно нормам этикета XIX века, как Александр Григорьевич предвосхитил меня:

– Иван Васильевич, а они обстреливали ваши укрепления?

– Один раз попробовали, вот только мы им ответили и попали несколько раз по головному фрегату. И это с нашими-то допотопными пушками, – генерал скривился, словно съел ломтик лимона, и махнул рукой в сторону стоящей неподалеку чугунной мортиры. – Вы же знаете, сколько раз я писал в Петербург, требуя, чтобы мне прислали новые пушки, да и людей поопытнее. Чует мое сердце – рано или поздно неприятель займется нами всерьез. Что тогда будет – ума не приложу…

«Ну что ж, – подумал я, – в нашей истории так оно и случилось».

Французы подогнали к укреплениям Кинбурна три броненосца – «Лаве», «Тоннан» и «Девастасьон», которые с расстояния километра принялись расстреливать русские береговые батареи. Сражение продолжалось почти пять часов, противник выпустил по Кинбурну более трех тысяч ядер. Укрепления крепости были разрушены, почти половина орудий уничтожена, наши потери составили 45 убитыми и 130 ранеными.

«Девастасьон», стоявший к фортам Кинбурна ближе всего, получил 29 попаданий в бортовую броню, на которой даже ядра наиболее мощных русских длинноствольных 36-фунтовых пушек оставляли лишь царапины; еще 35 ядер и бомб не смогли пробить его палубу. Внутрь батареи попало только три ядра: одно – через плохо закрытый люк и два – через орудийные порты, убив двоих и ранив 13 человек. «Лаве» и «Тоннан» получили примерно по 60 попаданий; на «Тоннане» 9 моряков были ранены.