– Ну, ты-то его всегда раззадорить сумеешь, – заметила Майя.

– Ох, Крэн и Аэрта, можно подумать, уртайцы вокруг меня так и вьются, будто вороны над крышей. Я к ним в друзья не набиваюсь, сама знаешь.

Девушки вышли из опочивальни Дифны и направились в покои, где Огма терпеливо дожидалась ответа.

– Придется пойти, – шепнула Оккула Майе на ухо. – Хотя очень не хочется.

– Это почему?

– Потому что Эльвер-ка-Виррион мне недавно напомнил, что нам с тобой надо побольше времени с Эвд-Экахлоном провести и вызнать у него про Субу, прежде чем он из Беклы уедет, – торопливым шепотом пояснила Оккула. – Огма, передай посыльному, что я спрошу у сайет позволения и надеюсь прийти к господину Эвд-Экахлону сегодня вечером.

Однако же после обеда она ненадолго выскользнула из оранжереи, где вместе с Теревинфией прислуживала Сенчо, и прервала Майины занятия танцами.

– Банзи, я к уртайцам не поеду. Не спрашивай, нет времени объяснять почему. Придется тебе Эвд-Экахлона навестить. Я с Теревинфией поговорила, она не возражает.

– Мне? – удивленно воскликнула Майя.

– Да, тебе. И нечего глаза таращить, будто зард с морковкой перепутала. Давай наряжайся быстрее, екжа во дворе дожидается.

В женские покои вошла Теревинфия и подтвердила слова Оккулы:

– Верховному советнику снова нездоровится, так что Оккуле придется за ним ухаживать. Майя, надень голубое платье и украшений побольше – уртайцы любят, когда девушка выглядит богато.

Чуть позже Теревинфия вывела Майю во двор, к екже.

– Эвд-Экахлон снимает особняк в нижнем городе, у башни Сирот, – объяснила сайет. – По дороге не вздумай нигде останавливаться – невольницы верховного советника должны вести себя с достоинством. Если узнаю, что ты в лавки заглядывала или по рынку разгуливала без присмотра, тебе не поздоровится. Конечно, если Эвд-Экахлон сам захочет с тобой пройтись, тогда другое дело. Четырех часов тебе хватит, – может, если к вечеру Сенчо полегчает, он тебя призовет.

Как иногда случается ближе к концу мелекрила, дождь ненадолго прекратился, и Майя отправилась к уртайскому наследнику в отличном расположении духа. Она покидала верхний город впервые с тех пор, как Сенчо купил ее у Лаллока. Для невольницы любая прогулка – развлечение, а уж выход в нижний город, в бурную толчею и гомон толпы – редкое удовольствие. Едва екжа выехала из особняка верховного советника, Майя начала перешучиваться с возчиком. У Павлиньих ворот она боязливо прошла проверку в Лунном притворе – возчика стражники хорошо знали, а потому пропустили беспрепятственно, – однако на улице Оружейников, по пути к Караванному рынку, к ней вернулось хорошее настроение, и она с любопытством оглядывалась вокруг. У въезда на рыночную площадь им пришлось остановиться, потому что к рынку подошел караван волов, нагруженных тяжелыми тюками. У аптечной лавки Майю заметил ученик аптекаря и восхищенно уставился на девушку.

– Куда путь держишь, красавица? – спросил он.

Майя, чуть ослабив завязки накидки, выглянула из екжи и улыбнулась юноше:

– К другу из Урты.

– Да зачем тебе уртаец?! – Парнишка презрительно тряхнул головой. – Зайди лучше к нам, я тебя научу пестиком в ступке толочь.

– Спасибо за приглашение, но мой друг на всю империю прославился своим умением копье метать, – ответила Майя.

Юноша захохотал, провожая ее восторженным взглядом, и екжа поехала дальше.

Особняк Эвд-Экахлона они нашли без труда. Майя расплатилась с возчиком, а привратник отправился сообщить хозяину о приезде гостьи. Уртайский наследник торопливо сбежал по лестнице, однако, увидев Майю, не смог скрыть разочарования.

– А где же Оккула? – удивленно воскликнул он, остановившись на нижней ступеньке. – Но… я думал… Майя…

Майя, ожидавшая подобного приема, обрадовалась, что Эвд-Экахлон запомнил ее имя. Она торопливо шагнула к уртайцу, коснулась его руки и с улыбкой заглянула ему в глаза, распуская тесьму накидки у горла.

– Ах, мой повелитель, к сожалению, Оккула сегодня не может с вами встретиться. Полагаю, вам не надо объяснять понятные причины отказа. Но я вам вот что скажу… – Майя с напускным испугом оглянулась, приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо: – Понимаете, я очень хотела с вами повстречаться. С того самого вечера, как мы с вами в первый раз увиделись… ох, давайте отойдем куда-нибудь в укромное местечко, я вам там лучше объясню, в чем дело. Видите ли, я здесь не случайно… – Она томно прикрыла глаза и сделала неуверенный шажок вперед, оказавшись на одной ступеньке с Эвд-Экахлоном.

Уртаец взял Майю под руку и повел наверх.

Девушка с таким пылом взялась за дело, что, разумеется, уртайский наследник поддался соблазну – впрочем, такого натиска не выдержал бы ни один здоровый мужчина, – и все завершилось к обоюдному удовольствию обоих. Майя превзошла саму себя и с удивлением обнаружила, что не только невероятно красива, но и вполне овладела искусством постельных утех. Оккула относилась к Эвд-Экахлону с презрением, а потому недооценивала его как мужчину, но Майю он не разочаровал. В последнее время она изголодалась по удовольствиям и рада была доставить ему наслаждение, так что медлительный и не слишком смышленый уртаец поначалу опешил, а затем пришел в невероятное возбуждение от ее пылких ласк. Эвд-Экахлон самонадеянностью не отличался, а женщины обычно воспринимали его ухаживания с небрежным равнодушием, отчего он конфузился, смущался и в постели подвигов не совершал. Майя, беззаботная, живая и непосредственная, предлагала ему себя, ничего не требуя и ничего особого не ожидая, что стало для уртайского наследника откровением. Любовные игры с Майей привели Эвд-Экахлона в восторг и доставили ему немыслимое прежде удовлетворение. Кембри совершенно верно подметил, в чем заключалось безыскусное очарование Майи, – ей были чужды притворство и обман.

Часы на башнях пробили шесть, и Майя, вздрогнув, стряхнула с себя блаженную дремоту. Эвд-Экахлон притянул девушку к себе, но она встревоженно высвободилась из его объятий:

– О Леспа, я так припозднилась! Мне давно пора уходить! Прошу вас, не задерживайте меня, мой повелитель, – мне велено к ужину вернуться. Вот как вы в следующий раз приедете в Беклу… Ах, возвращайтесь поскорее!

– С великой радостью вернусь, – ответил он. – И заранее дам тебе знать, когда именно. Признаюсь, ты мне нравишься больше Оккулы.

Похоже, для уртайского наследника утонченное мастерство Оккулы было чересчур искусным, а потому Майя с удовлетворением подумала, что выполнила задачу, оказавшуюся подруге не под силу, – совершенно вскружила голову Эвд-Экахлону, и теперь он долго ее не забудет. (Впоследствии оказалось, что в этом Майя была права.)

Она торопливо оделась, села в екжу и удовлетворенно откинулась на подушки, подбрасывая на ладони туго набитый кошель с лиголем и обмахивая лицо, раскрасневшееся от влажной духоты.

Майе, в отличие от многих, было несвойственно искать и находить скрытые подвохи в только что испытанных удовольствиях – в противном случае невольницей она бы не стала. Своему настроению – плохому ли, хорошему ли – она отдавалась целиком и полностью, до тех пор, пока оно не сменялось другим. Итак, чрезвычайно довольная собой, Майя отодвинула занавеску екжи и горделиво улыбалась прохожим, провожавшим ее восхищенными взглядами.