– Во дворце Баронов, сайет? – изумленно ахнула Майя.

– Владыка Лапана с тобой встретиться пожелал, – пояснила Теревинфия. – Он снова в Беклу приехал, сам бы нас навестил, да верховный советник некстати занемог. А Рандронот жаждет тебя увидеть.

Майя очень обрадовалась этому известию. Она хорошо помнила свой дерзкий ответ на восхищенное замечание лапанца о ее роскошном наряде и драгоценностях. Похоже, правитель Лапана ее не забыл. Что ж, она покажет ему, насколько искуснее стала в постельных утехах. То-то он удивится! Потом Майя вспомнила, как он любовался ее одеянием и украшениями, и попросила у Теревинфии позволения надеть новое платье кремового цвета, с пышной юбкой, богато расшитой листьями плюща и леопардами. Недавно купленный наряд еще никто не носил. Сайет решила, что из украшений к нему больше всего подойдет изящная золотая цепь с крупным адамантом.

Майя, замирая от восторга, подъехала к воротам дворца Баронов, где ее встретила суровая сайет в преклонных годах и проводила в южное крыло, в покои над Лилейной башней. Светловолосый слуга-йельдашеец разжег огонь в очаге, поклонился и вышел.

Майя, оставшись в одиночестве, задумалась, не раздеться ли ей заранее, но вовремя сообразила, что Рандроноту нравятся роскошные одеяния; вдобавок без посторонней помощи наряд не снять, да и лапанец получит удовольствие, раздевая свою гостью.

За окнами висела зыбкая пелена дождя; по склонам Крэндора сбегали потоки воды; вдали смутно виднелись очертания каменоломен и крепости. «Как приятно получать деньги за то, что тебе самой нравится!» – лениво подумала Майя, предвкушая сладкие часы в обществе обходительного поклонника, удовольствие от бастанья и туго набитый кошель с лиголем. Она уселась на скамью у очага и согрела руки над огнем.

Дверь приоткрылась, чей-то низкий голос неразборчиво отдал какое-то повеление, и в покои вошел не Рандронот, а Кембри. Майя поспешно вскочила и почтительно приложила ладонь ко лбу:

– Ах, мой повелитель, я не…

– Садись, – хмуро бросил маршал.

Майя послушно опустилась на скамью и расправила тяжелые, пышные складки платья.

– Не ждала меня?

– Нет, мой повелитель. Мне сказали, что владыка Лапана…

– Это я приказал, чтобы тебя во дворец Баронов привезли под надуманным предлогом, чтобы никто не догадался. И запомни, никто не должен знать, что мы с тобой виделись, – ни твоя сайет, ни верховный советник. Ты даже лиголь получишь, но скажешь, что это от владыки Лапана, хотя делать тебе ничего не придется, – с мрачной усмешкой добавил он. – Просто мне надо с тобой поговорить.

Это небрежное замечание уязвило гордость Майи.

– Мой повелитель, мне не в тягость… – лукаво начала она, но маршал жестом велел ей умолкнуть, присел на скамью у очага, уперся локтями в колени и склонил голову.

– Что с верховным советником? – наконец спросил он. – Он тяжело болен?

– Ну, ему в последнее время нездоровится, мой повелитель…

– Это мне известно, – резко ответил Кембри. – И всем известно. Майя, расскажи мне все честно и без утайки. Забудь, что ты рабыня. Забудь о своем хозяине. Сейчас ты – мой осведомитель, а потому должна прямо и подробно отвечать на все мои вопросы. Чем больше ты мне расскажешь, тем больше обрадуешь. Но говорить ты должна чистую правду. Я посылаю гонцов к верховному советнику, осведомляюсь о его здоровье, а мне сообщают только слова твоей сайет: мол, у Сенчо небольшое недомогание. Она – или он сам – хочет создать впечатление, что все в порядке. А мне нужно знать правду. Скажи мне правду, ничего не скрывай.

– Мой повелитель, мне трудно судить. У него ж от обжорства частенько желчь разливается, живот болит и голова тяжелая, вот он и хандрит, раздражается по пустякам. Иногда с утра занеможет, а к вечеру, глядишь, и выправился, снова пузо набивает, будто и не было ничего.

– И тебе это нравится?

– Ах, мой повелитель, по-моему, он умеет жизнью наслаждаться – ну, до недавних пор умел.

– А сейчас? Что изменилось? Что не так, как обычно?

– Даже и не знаю, как объяснить, мой повелитель. На него вроде как накатывает, только непонятно что и почему.

– Майя, ответь честно – он при смерти?

– Нет, мой повелитель. Ну, то есть я в этом мало что понимаю. Он какой-то осоловелый стал, больше обычного. Будто одурманили его. Оккула бы вам больше рассказала, только он в последнее время ее от себя не отпускает, вот она с ним и возится целыми днями.

– Значит, так: если вдруг окажется, что верховный советник при смерти, вы с Оккулой немедленно меня известить должны. Понятно?

Майя поглядела на угрюмое лицо маршала, освещенное пламенем очага:

– Вы просили говорить с вами честно, без утайки, мой повелитель, вот я вас и спрошу. Вам надо, чтобы он помер?

– Я этого не говорил. И раз уж ты об этом разговор завела – нет, тебе его убивать не требуется.

– Что вы, я вовсе не об этом, мой повелитель! – испуганно воскликнула Майя. – Как это, убивать? Я не могу…

– Если я велю, то убьешь, никуда не денешься. Только не верховного советника. И сейчас об убийстве речи нет. Просто мне очень важно знать все о здоровье твоего хозяина.

Он подошел к двери и кликнул прислугу. Сайет молча внесла поднос с фруктами, кувшин и чаши для вина. Кембри наполнил чашу, жестом велел сайет удалиться, дождался, пока не закроется дверь, и повернулся к Майе:

– Помнишь уртайца по имени Байуб-Оталь?

– Да, мой повелитель. Я его на пиру у вашего сына встретила.

– Тебе сказали… Эльвер объяснил тебе, что ты должна Байуб-Оталя обольстить?

Майя кивнула.

– И как, удалось тебе это?

– Если честно, не знаю, мой повелитель. Странный он какой-то. А что до обольщения…

– А что в нем странного?

– Ну, для начала, он презрительно рассуждал про девушек, которые мужчин ублажают за лиголь, и все такое. Заявил с издевкой, что я от него лиголя не дождусь, вот я и решила, что не по нраву ему пришлась. А он вдруг спросил, не прочь ли я с ним опять увидеться… Потому я и думаю, что странно все это.

– И что ты ему ответила?

– Что с удовольствием с ним встречусь, если он того пожелает.

– А еще что случилось?

– Больше ничего, мой повелитель. Ах да, еще он спросил, где меня искать, а как услышал, что у верховного советника, так прямо в лице переменился. Очень ему это не понравилось.

– И что он про верховного советника говорил?

– Что моему хозяину известно слишком многое и что верховного советника все боятся. Наверное, потому и не пришел встречи со мной просить. Я же говорю, странный он какой-то: если я ему не по нраву пришлась, зачем он тогда спрашивал, хочу ли я с ним еще раз увидеться?