— Очень мило! А я ей выложил всю подноготную! Как тебя угораздило попасть к нему в подружки?

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, кроме того, что вы с ним очень разные.

— В чем разные? — Я отлично понимала, к чему клонит Сэмми, но уж больно забавно было наблюдать, как он выкручивается.

— Ох, ладно тебе, Бетт, прекращай болтовню. Я знаю, каково это — переехать из Покипси и затусоваться с крутыми в Нью-Йорке. Это понятно. Но вот чего я не постигаю, так это чем он тебя привлек. Ты можешь день и ночь общаться со всей гоп-компанией, но это не твой формат. Что, кстати, неплохо.

— Я не встречаюсь с ним по-настоящему.

— Каждая рубрика светских сплетен на Манхэттене называет вас неразлучной парой. Я сам постоянно вижу вас в «Бунгало». Может, с твоей точки зрения, это не романтические отношения, но Филип наверняка считает иначе.

— Не знаю, как объяснить, сама не до конца понимаю… У нас с Филипом молчаливое соглашение — на публике притворяться любовниками, хотя на самом деле мы ни разу не переспали.

— Вы — что?! Невозможно.

— Ничего невозможного. Я солгала бы, сказав, будто мне безразлично, что Филип не настаивает на сближении, но, уверяю тебя, так далеко мы не зашли…

Сэмми осушил маленькую чашечку и посидел молча, обдумывая услышанное.

— Говоришь, ни разу не занималась с ним сексом?

— Нет. Если уж на то пошло, несколько раз я пыталась его соблазнить, но у Филипа всегда находился предлог для отказа — то он слишком пьян, то допоздна охаживает в клубе другую девушку… Конечно, это унизительно, но, если вдуматься, что я могу сделать? Время, проведенное в обществе Филипа, обеспечивает мне карьерный рост. Келли в восторге от рекламы, которую Филип обеспечил компании, и все, что от меня требуется, — продолжать с улыбкой позировать для новых снимков. Никогда не думала, что стану заниматься чем-то подобным, но у нас существует странная невысказанная договоренность: я притворяюсь подружкой Филипа, а он помогает мне двигаться вверх по служебной лестнице. Сделка сомнительная, но в определенном смысле равноценная: выигрывает каждый. — С огромным облегчением я высказывала то, что обдумывала месяцами, но еще ни с кем не делилась.

— Я ничего не слышал.

— Ну и правильно. Кстати, ты единственный, кто спросил.

— Я имею в виду — у меня уши заложило после открытия, что ты с ним не спала. Вы правда не любовники?

— Сэмми, ты же видел, что Филип за человек. Он не способен на роман. Ума не приложу, почему он выбрал меня, хотя это крайне лестно для самооценки, но я не способна полюбить такого человека, пусть даже у него пресс потрясающей красоты.

— Потрясающий пресс? Что, лучше этого? — Сэмми задрал рубашку и продемонстрировал восхитительно плоский живот.

— Черт, — выдохнула я, похлопав по твердым рельефным мышцам. — Пожалуй, придется признать ошибку.

— Пожалуй? — возмутился Сэмми, опуская рубашку, и, ухватив меня за руку, притянул к себе: — Иди сюда.

На этот раз мы поцеловались по-настоящему, придвинувшись так близко, как позволил крошечный стол, страстно оглаживая лица, волосы и шеи друг друга.

— Э-э, тут это нельзя, — произнес невысокий мужчина, дважды стукнув по столу. — Не положено.

Мы отпрянули, смущенные полученным выговором, и сели прямо. Сэмми извинился (мужчина кивнул и пошел дальше) и снова повернулся ко мне.

— Мы только что впервые публично целовались? — спросил он.

— Точно. — Я засмеялась от удовольствия. — Это даже больше, чем поцелуй. Можно квалифицировать как полноценную чувственную сцену, причем не где-нибудь, а на стамбульском Большом базаре.

— Какие еще заведения тут имеются? — спросил он. Я пошла к выходу, но Сэмми остановил меня и повернул к себе: — Я не шучу, Бетт. Для меня это не игра.

— Я тоже серьезно, Сэмми.

У меня перехватило дыхание, но улыбка Сэмми вернула меня к жизни, и я задышала снова.

— Мне не терпится обнять тебя прямо сейчас, но не хочу, чтобы нас выслали из страны за непристойное поведение в общественном месте. — Сэмми дотронулся до моего плеча. — Давай дождемся конца поездки, ладно? Здесь тоже можно выбрать минуту для встречи, но нас не должны застукать.

Я кивнула, хотя все, чего мне хотелось, — всыпать лошадиную дозу валиума в бокалы Изабель и Филипа и полюбоваться непродолжительными судорогами, плавно переходящими в спокойный, мирный, вечный сон. Хотя ладно, смерть — слишком суровая кара для любого. Я мысленно согласилась сохранить им жизнь, если они возьмут билеты в один конец до какой-нибудь африканской деревушки в районе Сахары, по своему выбору. Меня бы это устроило.

Обратный путь в отель вдоль пяти многоэтажных домов занял почти час. Мы целовались, обнимались, тискали друг друга, используя каждый подъезд, каждую укромную или пустую улочку, открытую дверь, дерево или скамейку, на несколько минут скрывавшие нас от неодобрительных взглядов. Когда впереди показалось золотисто-желтое здание «Времен года», у меня в активе было два любовных укуса от Сэмми, на один из которых мне удалось ответить, а также непреложно установленный мною факт, что Сэмми носит трусы от Калвина Клайна.

— Иди первой. Работай, делай все, что нужно, чтобы пережить оставшиеся дни, кроме соприкосновения с Филипом Уэстоном в любой форме, месте или местах. Мне отвратительна мысль, что вы живете в одном номере, — Сэмми скривил губы в знак отвращения и передернул плечами.

— Зато я, можно подумать, в восторге от того, что ты ложишься в постель с Изабель, воркуя, как она неотразима в новом комплекте от «Ла Перла». — При одной мысли об этом меня замутило.

— Иди. — Сэмми ласково коснулся моих губ. — Увидимся за ужином, хорошо?

— Хорошо. — Я поцеловала его в ответ и, позабыв о своих принципах, добавила: — Я буду скучать по тебе.

Улыбнувшись швейцару улыбкой наркоманки, сидящей на крэке, я буквально проскакала через холл к лифтам и от лифта к апартаментам, где на кровати, перепоясав чресла полотенцем, возлежал Филип в шелковой маске на глазах.

— Где ты была, любимая? Я совершенно разбит, умираю от похмелья, а ты бросаешь меня одного, — заныл он. — Почему бы тебе не позаботиться о холодном компрессе? Это было бы шикарно.

— Почему бы тебе самому не сделать себе холодный компресс, Филип? — весело спросила я. — Я забежала переодеться перед СПА. Прими таблетку эдвила, оденься и жди в вестибюле в семь сорок пять, ладно?

Захлопнув дверь как можно громче, я словно на крыльях полетела в отделанные скользким мрамором турецкие бани отеля. Заказав массаж и педикюр в дополнение к скраб-процедуре, я прихватила высокий стакан с мятным чаем и стала медленно раздеваться в пахнущей эвкалиптом парной, думая о Сэмми.

Дюжина людей, у которых не было других дел, кроме как пить и тусоваться, собравшись в первый вечер за ужином, затеяли викторину. Конечно, разговор за столом никто не назвал бы викториной — это сочли бы моветоном, но манера обмена вопросами напоминала некое соревнование. Я невольно вспомнила, как Майкл с Пенелопой выясняли, кто лучше знает сериал «Беверли-Хиллз, 90210». «Кто настоящий владелец „Персиковой косточки“ и „После заката“[154]?» — с серьезным видом выпаливал Майкл, подавшись вперед. «Хм, ну кто же этого не знает? Раш Сандерс, дядя Стива. Легкотня!» — отбивала подачу Пенелопа. Так они развлекались часами («В каком отеле Дилан жил со своим отцом Джеком? », «Как имя персонажа из серий первого сезона, который застрелился на собственном дне рождения?», «Вправду ли Донна переспала с Рэем Прюиттом?»), отчаянно желая доказать, что знают каждую серию, любого персонажа и все сюжетные повороты сериала, не заботясь о том, насколько смехотворным это выглядит со стороны. Пару лет назад Майкл все-таки проиграл Пенелопе самодельную футболку с фотографией Дженни Гарт[155]и подписью «Келли Тейлор — кокаинистка и шлюха». Пенелопа неделю носила ее, не снимая, и до сих пор считает самой ценной своей собственностью.