Люцивар едва успел собраться с мыслями, когда молодая женщина распахнула дверь и прислонилась плечом к косяку.

– Значит, ты наконец решился вернуться в мир живых.

В ее голосе отчетливо прозвучали веселые нотки, однако облик девушки наводил на печальные размышления. Ее голос охрип, выдавая постоянное напряжение, утомление и звучал так, словно спасительнице Люцивара приходилось много разговаривать. Ужасно худенькая. То, как на ней висели брюки и рубашка, подсказывало, что девушка слишком быстро потеряла вес, и это вряд ли могло говорить о крепком здоровье. Длинные, заплетенные в слабую косу золотистые волосы были такими же тусклыми, как ее светлая кожа, а под удивительно красивыми, древними сапфировыми глазами залегли темные круги.

Люцивар моргнул. С трудом сглотнул. Наконец вспомнил, как нужно дышать.

– Кошка? – прошептал он и поднял руку в безмолвной мольбе.

Девушка изогнула бровь и подошла к нему.

– Я помню, что ты обещал отыскать меня, когда мне исполнится семнадцать, но должна признаться, не думала, что ты изберешь столь драматический способ.

В тот миг, как она прикоснулась к его руке, Люцивар с силой дернул ее на себя и крепко обнял яростно извивающееся тело, смеясь и плача одновременно. Игнорируя приглушенные протесты, он повторял:

– Кошка, Кошка, Кошка… эй!

Джанелль кое-как выбралась из постели и на всякий случай встала подальше, хватая ртом воздух.

Люцивар потер плечо.

– Ты меня укусила! – Эйрианца не слишком это возмутило – хотя, конечно, было больно, – однако ему не понравилось то, как поспешно Джанелль отпрянула.

– Я же сказала, что мне нечем дышать!

– А нам это нужно? – спросил он, по-прежнему потирая плечо.

Судя по выражению ее глаз, если бы Джанелль действительно принадлежала к семейству кошачьих, то сейчас она бы выгнула спину и взъерошилась, став в два раза больше.

– Не знаю, Люцивар, – произнесла она голосом, который мог бы поджечь пустыню. – Я, конечно, могла бы вытащить твои легкие – тогда и узнаем на опыте, нужны они тебе или нет.

Зародившееся сомнение в том, что Джанелль действительно просто шутит, заставило эйрианца проглотить ответное легкомысленное замечание, которое он уже собирался отпустить. Кроме того, ему и без того хватало, о чем подумать, не говоря уже о весьма недвусмысленном позыве как можно быстрее уединиться, дабы избежать конфуза. Огни Ада, он и представить себе не мог, что быть мертвым и быть живым – почти одно и то же.

Люцивар перекатился на бок, гадая, всегда ли его мышцы будут такими вялыми и слабыми – неужели у мертвых демонов нет никаких преимуществ? – и перекинул ноги через край постели.

– Люцивар, – произнесла Джанелль полуночным голосом.

Он оценивающе посмотрел на девушку и решил проигнорировать опасный блеск в ее глазах. Кое-как приведя себя в относительно вертикальное положение, Люцивар прикрылся простыней и слабо ухмыльнулся:

– Я всегда гордился своей меткостью и аккуратностью, Кошка, но даже мне не удастся полить цветы отсюда.

К счастью, из всей ее эмоциональной тирады он понял только первое эйрианское ругательство.

Джанелль обхватила его за пояс и помогла встать на ноги.

– Только не спеши. Большую часть твоего веса я беру на себя.

– Это должны делать мужчины, которые служат здесь, а не ты, – прорычал Люцивар, когда они неровными шагами двинулись к двери, не зная, что смутило его больше – вынужденная нагота или неспособность двигаться без поддержки девушки.

– Увы, здесь их нет. Эй!

Он чуть не уронил их обоих, потянувшись к дверной ручке, но Люцивар ощутил настоятельную потребность схватиться за что-нибудь. Его любимая Кошка была здесь совсем одна, без защиты, общаясь только с волком?! Да еще и заботилась о его потре…

– Ты ведь молодая женщина, – бросил он сквозь стиснутые зубы.

– Я – обученная Целительница. – Она подтолкнула его в спину. Это не слишком помогло. – Знаешь, с тобой было куда проще иметь дело, пока ты еще спал.

Он только зарычал в ответ.

– Люцивар, – произнесла Джанелль тоном, который Целительницы применяют к не в меру раздражительным пациентам, – ты был погружен в магический сон и провел три недели под его покровом. Учитывая эту незначительную деталь, а также то, сколько сил потребовалось, чтобы заново собрать тебя и заштопать, полагаю, я успела обстоятельно ознакомиться с каждым дюймом твоего тела. Как мы поступим? Будешь капать на пол, как глупый, необученный щенок, или мы все-таки доберемся до цели?

Люцивара переполнило яростное желание поправиться как можно быстрее, чтобы обрести возможность передвигаться без посторонней помощи и наконец придушить несносную девчонку. Этот порыв помог ему добраться до ванной комнаты. Гордость заставила его выгнать Джанелль за дверь. Упрямство помогло продержаться на ногах ровно столько, сколько было нужно, чтобы сделать все необходимое, обвязать полотенце вокруг пояса и добраться до двери.

К этому моменту резервуары его энергии и злости исчерпались до дна, поэтому эйрианец не протестовал, когда Джанелль подвела его к пуфику и усадила за большой стол из сосны в большой комнате хижины. Она встала за его спиной, и тонкие руки уверенными, но осторожными прикосновениями исследовали мышцы. Люцивар упрямо смотрел на входную дверь, боясь спрашивать о результатах исцеления. Затем он почувствовал, как раскладывается одно крыло, ведомое чуткими пальцами.

Повинуясь движениям Целительницы, он развернул его. Затем раскрылось второе. Когда Джанелль обошла его по кругу, Люцивар повернул голову и, к своему удивлению, увидел здоровое, неповрежденное крыло. Пораженный, он прикусил губу и сморгнул непрошеные слезы.

Джанелль бросила быстрый взгляд на его лицо и занялась крылом.

– Тебе повезло, – тихо произнесла она. – Еще одна неделя – и не осталось бы достаточного количества здоровой ткани, чтобы восстановить их.

Восстановить? Учитывая ущерб, который нанесли его крыльям едкая слизь и соляные шахты, даже лучшие эйрианские целительницы приняли бы решение срезать их. Как же Джанелль сумела восстановить их?

Мать-Ночь, как же он устал… Однако слишком многое не отвечало его ожиданиям. Люцивару отчаянно хотелось понять, что происходит, но он даже не знал, с чего начать.

Затем Джанелль склонилась, чтобы взглянуть на нижнюю часть его крыла, и из-под воротника выглянули немногочисленные украшения. Позже он непременно спросит, почему Ведьма носит Сапфир. Сейчас же его вниманием завладел медальон в форме песочных часов, висящий на короткой цепочке над Камнем.

Песочные часы были символом Черных Вдов, одновременно заявляя о личности хозяйки и служа предупреждением. Ученица носила медальон с золотым песком в верхней части. В украшении Странницы он распределялся равномерно между обеими половинками часов. Черная Вдова, закончившая обучение, носила талисман, в котором золотой песок находился в нижней части.