Камакура. 4 июня

Моих соседок-японок, видимо, трогает моя хромота, вернее, пожалуй, подарки, которыми мы, по здешнему обычаю, обменялись в знак дружбы. Получать подарки, хотя бы и пустые, здесь очень любят.

Японки более чем какие-либо другие женщины заражены слабостью гётевской Маргариты, разница та, что серенада Мефистофеля здесь не произвела бы эффекта. Японские женщины не целуются и после обручения, а местные Валентины не суют носа в чужие дела.

Зато Мичи-сан[49] шипит и негодует, соседки переменили воду для моих цветов. Она считает это кровным нарушением своих прав.

Получил приглашение начальника Генерального штаба на банкет 8 июня. Это несомненный признак каких-нибудь «новых обстоятельств». Сравнительно давно уже меня никто не беспокоил. Правда, в сегодняшних газетах тревога. Сибирский фронт гнется и заметно осаживает назад. Немцы не хотят подписывать версальских условий, которые им представляются очень тесным галстуком на их отощавшей шее.

Потапову намекают на возможность высылки будто бы за общение с местными левыми кругами.

Камакура. 8 июня

Банкет в прекрасном ресторане в Сиба-парке. Генерала Уехары не было, гостей встречал его помощник генерал Фукуда. Исключительная парадность. От входа до зала, где был сервирован обед, чинные шпалеры гейш в красивых костюмах и прическах. На этот раз были приглашены и русские дамы. Центральное внимание уделялось Крупенскому и генералу Романовскому, как представителям уже правительства Колчака. Романовский облечен какой-то высокой миссией, выполнению которой содействует Крупенский.

Это чувствовалось и в речи Фукуды, в которой наряду с выражением дружеских чувств по адресу России и готовности помочь ей в ее тяжком положении проскальзывало что-то большее. Недаром Крупенский занимал центральное место. Он довольно шаблонно поблагодарил.

Мой сосед, военный министр Танака, политически безмолвствовал, он был тоже гостем Генерального штаба, но зато много сообщил мне интересных бытовых особенностей в связи с программой устройства настоящего торжества. Сегодня он вместо скучного хаки был одет в очень идущий ему национальный костюм.

Обед тянулся долго, было много изысканных японских блюд.

После обеда целая программа из фокусников и танцев гейш. Один номер был исполнен киотскими гейшами, очень густо набеленными. Впечатление гипсовых масок, особенно ярко оттененных чудесной красной материей костюмов. Белый и красный – национальные цвета Японии. Это высший разряд и наиболее тонкий стиль японской красоты и благородства. Такими изображаются обыкновенно героини японских классических «но» (собственно сцена для танцев и представлений вроде старых греческих драм).

В программу развлечений очень искусно были включены номера, сопровождавшиеся старым русским и японским флагами. Необыкновенно любезно и трогательно. Дамы получили цветы.

Камакура. 9 июня

Был только что прибывший из Парижа через Америку полковник Песоцкий. Привез очень интересный доклад, рисующий положение на юге России к началу марта текущего года.

За время более чем двухчасовой беседы я пришел к выводу, что и на юге России те же причины приведут и к тем же последствиям. И там отдельные руководители и наиболее ответственные группировки, выдвигая лозунг «великой и неделимой России», делают все, чтобы разделить даже склонные к объединенной работе части страны.

Нетерпимость Деникина, которому удалось добиться общего главнокомандования всеми вооруженными силами на юге России, обостряет отношения с Доном, затем через Одессу, начавшую войну против Украинской Директории, и с этой последней, то есть с богатой людьми и средствами Украиной. Далее осложнения с Грузией, одним словом, война всех против всех, которой отлично пользуются большевики, быстро овладевшие богатым югом, с его сильно развитой сетью железных дорог. Союзники, собравшиеся помогать югу и довольно хорошо осведомленные «о целях, задачах и лицах, собранных первоначально вокруг имени генерала Алексеева в районе Екатеринодара», попадают, главным образом, в Одессу, представлявшую, как оказалось, наиболее отрицательную сторону добровольческого движения и наиболее яркие авантюристические уклоны собравшихся там вождей, среди которых главенствующую роль играли французский гражданин Энно и, известный по своей деятельности в Сибири, генерал Гришин-Алмазов, ухитрившийся получить пост французского генерал-губернатора Одессы246.

Работа союзников в отношении России направлялась не Екатеринодаром, а по указке господина Энно из Одессы. Не кому другому, а именно ему высший военный представитель Франции генерал Бертело шлет депешу с просьбой «передать деятелям большевистского движения с Петлюрой и Вин ниченко во главе, что они лично будут ответственны за все происшедшее на Украине». Правда, точка зрения Екатеринодара по этому вопросу немногим разнилась от взглядов Бертело.

Энно и Гришин-Алмазов не только положили основание ссоре Екатеринодара (Деникин) с петлюровским правительством Украины и тем лишили его поддержки 70–75-тысячной хорошо организованной украинской армии, но и обострили начавшееся возбуждение широких народных масс против популярного вначале, вызвавшего немалую тревогу в Москве, добровольческого движения.

Были на юге и свои атаманы, весьма определенно выскользавшие из-под общего руководства главнокомандующего Деникина, творившие и свою «политику» и чинившие по собственному произволу суд и расправу. Ущемление социалистов, провозглашавших тот же лозунг «единой и неделимой России», здесь шло еще большим темпом, нежели в демократической Сибири.

В свою очередь нерешительное выступление союзнических войск (греков и французов), основательно потрепанных в районе Одессы красными, уронило их боевой престиж и дало лишний толчок нарождающейся враждебности к союзникам среди населения.

В общем, ко времени отъезда П. из Одессы «на юге назрел острый кризис в виде сильного разлада между Добровольческой армией и союзниками, с одной стороны, и с другой – не менее сильный разлад между массами и Добровольческой армией, а равно и союзниками».

Раздоры антисоветских группировок юга, как и выступление Омска в Сибири (18 ноября 1918 года), были на руку только большевикам, и они, надо отдать им справедливость, пользовались этим отлично и для нанесения боевых ударов, и особенно в целях пропаганды.

Камакура. 13 июня

Мой сосед по гостинице, кандидат в бонзы, понимающий по-английски, с торжеством показал мне какую-то книгу на японском языке в прекрасном кожаном переплете, тисненном золотом.

Я спросил: «Что это такое?» «Ваш Достоевский, – ответил сосед. – Вы найдете Достоевского в доме каждого интеллигентного японца. Он, Толстой и Чехов – три ваших писателя, которых любят и читают в Японии».

С чувством пожав руку соседа, я сказал ему, что его заявление – лучший путь к взаимному познанию обеих стран.