Еще одной – и тоже «белой» – культурной формой, повлиявшей на облик раннего джаза, хотя и по большей части опосредованно, были марши. Ныне марши воспринимаются почти исключительно в патриотическом или милитаризованном контексте, но в девятнадцатом веке их социальная функция была куда шире – исполняемые уличными оркестрами (marching bands), они составляли неотъемлемую часть любых городских праздников и связанных с ними рекреационных активностей[908]. Во многом такого рода уличные оркестры послужили моделью для первых джазовых групп, и довольно большое число музыкантов влилось в эти группы именно из подобных оркестров. «Королем маршей» того времени (так же, как и поныне) был уже упоминавшийся Джон Филип Суза, композитор, музыкант и глава собственного оркестра, с которым он записал бесчисленное количество валиков для фонографов, сделавших его марши популярными по всей стране и за ее пределами[909]. Суза, как и многие американские композиторы и дирижеры, с педагогическими целями смешивал в своем репертуаре «высокие» и «низкие» номера, а потому исполнял не только собственные сочинения и опусы академического репертуара, но и популярные мелодии, в том числе и рэгтаймы[910]. Именно поэтому в Европе, где он много гастролировал, под джазом долгое время понимался рэгтайм.

По многим признакам рэгтайм и был быстрым маршем – это видно и по сохраняющемуся в нем маршевому метру 2/4, и по структуре частей (отчасти напоминающих европейскую структуру рондо), а также хорошо слышно у пианистов в левой руке, отчетливо и равномерно отмечающей ритм. Рэгтаймы и марши часто издаются в одном нотном сборнике именно по причине их сходства. Строго говоря, джаз начинается в тот момент, когда отказывается от характерного для марша и рэгтайма метра 2/4 в пользу 4/4, в первую очередь оттого, что ранний джаз это танцевальная музыка, а метр 4/4 дает танцорам куда больший простор для интерпретации ритма[911]. По этой причине рэгтайм не попадает в номенклатуру джазовых стилей, оставаясь самостоятельной формой музыки, что несколько парадоксально, так как почти по всем приметам он принадлежит к джазовому контексту и многими осознается именно таким образом: так, один из пионеров джаза, саксофонист Сидни Беше, даже в 50-е годы называл джаз рэгтаймом, весьма скептически относясь к самому понятию «джаз»[912]. От марша рэгтайм отличает, помимо темпа, еще и характерная синкопированная («рваная», отсюда название – ragged time, «рваный ритм»[913]) мелодическая линия[914], а также все-таки несколько иной порядок частей. Он появляется в конце 80 – начале 90-х годов девятнадцатого века, поначалу как сугубо народная музыка, особенно популярная в лагерях рабочих, строивших железные дороги[915].

Один из первых знаменитых рэгтаймов, At a Georgia Camp Meeting, получил национальную известность благодаря оркестру Сузы, записавшего его для фонографа и граммофона в период между 1889 и 1912 годами не менее восьми раз; в описании его на обложке нот было сказано, что это «характерный марш, который может также использоваться в качестве тустепа, польки или кейкуока»[916]. Первым «черным» изданным рэгтаймом считается пьеса пианиста Тома Терпина Harlem Rag, сочиненная в 1892 и вышедшая в 1897 году[917]; именно с этого момента рэгтайм, прежде игравшийся самыми разными музыкантами и составами, от исполнителей на банджо до духовых оркестров, начинает восприниматься как преимущественно фортепианная, авторская и в каком-то смысле даже академическая форма, что, разумеется, также отличало ее от джаза[918].

Самым известным и талантливым создателем рэгтаймов ныне считается Скотт Джоплин (хотя в свое время многие ныне забытые сочинители зачастую были популярнее его); этим мы обязаны не только безусловной одаренности Джоплина, но и апологетической в его адрес книге Хэрриет Дженис и Руди Блеша They All Played Ragtime, вышедшей в 1950 году и способствовавшей возрождению интереса к этой музыкальной форме[919]. Один из самых знаменитых своих рэгтаймов, Maple Leaf Rag, Джоплин опубликовал на два года позже пьесы Терпина: затем последовала целая серия сочинений, ставших, как сейчас бы сказали, «хитами», в том числе и известный всем ныне The Entertainer. На пике популярности он почитался королем рэгтайма, однако слава его продолжалась недолго: уже к десятым годам он был забыт почти всеми, кроме преданных поклонников, и интерес к его музыке возродился только более чем через полвека. Судьба Джоплина вообще печальна: он полагал себя настоящим академическим композитором и мечтал получить подобающее признание в этом качестве, сочинил две оперы, партитуры одной из которых утеряны, и давал своим пьесам описательные «академические» названия вроде The Cascades и Elite Syncopations, однако так и не сумел преодолеть сегрегационные барьеры, в мире музыки соблюдавшиеся особенно усердно, так как здесь на кону стоял заработок белых музыкантов, а музыка была маркером социального статуса. Он умер в 1917 году от осложнений, вызванных сифилисом; современная пресса уделила его смерти мало внимания: лишь две газеты упомянули о ней, и в одной из них прогрессирующая к концу жизни деменция Джоплина была связана с невозможностью для него подобающим образом поставить свою оперу «Тримониша»[920].